Клуб одноногих. Светлана Тремасова

ни физически, ни морально. Походы по магазинам Лили изматывали, у нее нарушался сон, и еще несколько дней ее память навязчиво перебирала все детали о производстве, качестве и возможностях искомого предмета, которые Лили узнавала в процессе, а в ее снах повторялись мучительные эпизоды поиска чего-то среди прилавков или невозможность вспомнить, что же еще надо купить, от безвыходности которых она просыпалась, как от кошмара. Мама же, как выяснялось наутро, даже и не слышала многого из той информации, которую умудрялась услышать вчера Лили, и не видела многое из того, что видела вчера Лили, так что послушай их, и покажется, будто ездили они вчера порознь.

      Лили непрактичная, как отец, она или слишком углубляется в дело, или вообще не думает о нем. Маму это раздражает, ей хочется, чтобы дочь была, как она – энергичной, хозяйственной, но Лили всякий раз трет стекла в два раза дольше и переклеивает обои, если одна полоса нашла на другую или не очень совпал рисунок. Мама начинает злиться, делать все нарочито быстрее, рывками и с грохотом, и тогда Лили понимает, что нужно поторопиться… и от этого у нее только все вываливается из рук и ничего не получается…

      Однажды маме в рот залетела пчела – когда она, тяжело дыша, поднималась в гору. Она шла из больницы, где навещала племянницу, решила сэкономить на автобусе и пошла до дома пешком вдоль деревянных домов частного сектора, где в такую жару и собаки по улицам не ходят. К тому же, как всегда, торопилась, но по дороге еще купила помидоров, которые на том рынке оказались дешевле, чем у нас. Так ее и подобрал случайный водитель «газели» и вместе с помидорами привез в ближайшую больницу.

      Слава Богу, она не вдохнула ее и не проглотила. От укуса у мамы распухла нижняя часть лица, поднялись температура и давление. Лили к ней пустили только на следующий день, когда перевели в общую палату. Мама не могла говорить, только глухо гудела голосом на разные тембры, давила в супе картошку и глотала, не разжевывая. У нее была плохая кардиограмма, и врач сказал, что хотя бы дней пять она должна полежать обязательно.

      Без мамы в доме стало тихо. Лили в наступившую субботу, как обычно, выстирала все белье, везде убрала и помыла, закупила на рынке то, чего не хватало, по привычному перечню продуктов, и приготовила еду…

      Пока не было мамы, отец стал готовить завтраки сам, так как раньше всех просыпался. Он даже иногда по вечерам играл теперь с сынулей в шахматы и учил его игре в покер.

      В понедельник Лили, впервые за всю жизнь сынули, отправив его в школу, полдня пролежала в постели, ничего не делая и не мучаясь этим: не надо было оправдываться, и даже необходимость готовить ужин к шести часам и обед к часу – оказалась не такой болезненной и не такой патологически необходимой. Оказалось, что ничего не рушится, если не делается сию минуту, что больше не надо никуда нестись, падая под грузом бесконечных неотложных дел.

      Каждый день Лили по два часа