Беги-беги, я догоню. Анна Роддик

сдержать свои слезы. Я ненавижу показывать свою слабость, особенно на спортивной площадке. Потеребив меня за щеки, шеф сказал, что я играла великолепно.

      Я еле-еле доковыляла до бара. Там плюхнулась на стул и ото всех отвернулась. Сжав лодыжку рукой, я позволила себе отпустить эмоции. Слезы сами потекли по щекам. Когда все футболисты прошли мимо, вновь похлопав меня по плечу и поздравив с победой, я окончательно дала волю эмоциям, хотя старалась делать это тихо. Единственным, кто ко мне подошел в этот момент был мой знакомый бармен Эрхан. «У тебя все в порядке?» – спросил он. Я кивнула. Он вскинул брови и показал на мою ногу, за которую я до сих пор держалась. Подав мне стакан воды, он встал рядом со столиком. Слезы катились градом: боль, обида, стыд за свою наиглупейшую ошибку.

      Отказавшись от всякой помощи я, собрав волю в кулак, медленно поковыляла к корпусу. Нога не болела. Я ее вообще почти не чувствовала, она дрожала, когда я на нее наступала. Дойдя до комнаты, я упала на диван… и понеслась! Нога вдруг заболела так сильно, что я чуть ли не взвыла. Лед не помогал, и эмоции окончательно хлынули наружу. Теперь уже сдерживать себя не было смысла – никого рядом не было, даже мама вряд ли меня слышала сквозь шум воды в душе.

      На следующий вечер Риччи после шоу присоединился в баре ко мне и моей знакомой Наде (тут нужно заметить, что в этой поездке я старалась везде отделяться от мамы и ее друзей и заводить новые знакомства – в свои шестнадцать мне безумно хотелось чувствовать себя здесь полностью самостоятельной, взрослой). Я никогда, очевидно, не избавлюсь от того впечатления, которое шеф произвел на меня в тот самый первый вечер нашего знакомства. Мы начали разговаривать об аниматорах. Стоило Наде проявить лишь малейшую заинтересованность в этой должности, как Риччи вцепился в нее, как самая настоящая акула. Он начал разливаться соловьем о том, как тут все прелестно, и что все аниматоры здесь – это его дети. Тогда я лишь скептически хмыкнула по этому поводу. Это было видно невооруженным глазом – заранее спланированная атака хищника на бедную беззащитную девушку, которая ничего не знает о настоящей работе на турецких курортах. Я уже много лет ездила с мамой в эту страну и прекрасно знала, какие условия создают работникам в отелях – мы много общались с аниматорами в самых разных местах.

      Мне было жаль ее, потому что по ней было заметно, что она ему верит, ловит каждое его слово. Но чем больше верила она, тем больше врал Риччи. Причем больше всего меня поразил его взгляд. Он смотрел в упор и не отрывал глаз от своей собеседницы и, что самое удивительное, он не реагировал ни на какие внешние раздражители. Он будто вообще ничего не слышал и был сфокусирован на одной-единственной жертве. Периодически я пыталась о себе напомнить – вроде как я тоже была участницей разговора, но и мои реплики он игнорировал и становилось немного обидно. В конце концов я бросила попытки обратить на себя внимание, решив,