Мне есть что предъявить. Михаил Гарцев

ты Ей так мил?

      Знать, на тебе отметина,

      тает в зубах сигаретина,

      стынет на вилке котлетина.

      В жилах избыток чернил.

      Будут ли в жизни женщины,

      будут разрывы, трещины.

      Всё, что тебе завещано, —

      только Она сбережёт.

      Что Вы глядите, архаровцы,

      как я шагаю к старости,

      я не нуждаюсь в жалости.

      Выставьте гамбургский счёт.

      В жарких Её объятиях

      мне не страшны проклятия

      пишущей нашей братии.

      Сказано ведь: «Иди!»

      Вот я иду и каркаю,

      кровью порою харкаю,

      где б взять бумагу немаркую.

      Нет мне назад пути.

      Лицедей

      Постиг ты тайны лицедейства,

      и вот заслуженный финал:

      в восторге рукоплещет зал.

      Достигнув в действе совершенства,

      гордись, ты про-

      фесси-

      онал.

      И вновь на сцене, в сердце ярость,

      как улей, растревожен зал,

      в тебя вопьются сотни жал,

      но, подавляя страх и слабость,

      гордись, ты про-

      фесси-

      онал.

      Судьбе порою шлёшь проклятья.

      Тебе претит страстей накал.

      Ты равнодушен и устал,

      но ждут поклонников объятья.

      Гордись, ты про-

      фесси-

      онал.

      Так что ж, всему виной тщеславье.

      Жизнь – фарс. Грядёт последний бал.

      Проворный занесён кинжал.

      Бессмертье действу иль бесславье?

      Ответь ты, про-

      фесси-

      онал.

      «Вот и закончились сказки…»

      Вот и закончились сказки.

      Отголосила гроза.

      Желто-багровые краски

      кружатся в сумраке вязком,

      неба надорваны связки

      и голосуют вновь за

      то, чтоб сменилась погода.

      Хмурая мглистая хлябь

      к нам снизойдёт с небосвода.

      В панцире громоотвода

      выползет новая явь.

      Снег, как лачком-с, всё покроет,

      и тишина, тишина…

      Чёрт или буря завоет

      с горя иль просто с запоя…

      Грустно мерцает луна.

      Из глубинной психологии

      Опять в конфликте плоть моя и дух.

      Плоть хочет успокоенности сытой,

      но духом все дороги перекрыты —

      к стенаньям плоти он преступно глух.

      Летит себе шальным метеоритом,

      и полон гнева, боли и тоски.

      Порой взрываясь, но всегда отходчив.

      Он не доступен сатанинской порче,

      той, что заманит грешника в тиски,

      соблазнами зажав ему виски,

      средь бела дня иль под покровом ночи.

      Когда ж мой дух охватывает гнев,

      то он бичует кодлы лицемеров,

      служа для всех не то, чтобы примером —

      наоборот, все ждут, оцепенев,

      когда закончится воинственный распев, —

      но сё примеры неподдельной веры.

      Тут