Грезы Хорб-ин-Тнес. Сергей Шуба

так же и воду. Если она здесь есть.

      Солёный пот заливал глаза.

      «Какой день мы идём? Всё дико, пустынно, знакомо. Вот сейчас из-за камней появятся купола пальм – это Чач, которого я смог достичь вместе с капбарами, когда Курбат ушёл на Юг, к Дешт-и-Науф…»

      Рыжий под Альтестейном тревожно заржал, вытянув шею. Верблюд Газана остановился, сильно всхрапнув. Верблюдица попятилась.

      – Здесь. Это где-то здесь, – одними губами сказал хулагид.

      – Хорошо, – «варвар» заморгал, попробовал понюхать воздух, широко раздувая ноздри, но ничего не уловил и решительно спрыгнул с коня.

      Он достал из-за пазухи медальон на кручёном чёрном шнуре, в котором поблёскивали серебряные нити. Поверхность талисмана, когда Альтестейн смотрел на неё при свете костра, была зеркальной, казалось, будто из глубин неведомого металла сейчас выплывет что-то, но при свете дня он был просто матовым.

      – Анари охури. Шасса-на лайя ом ту…

      Газан. Газан! Стреножь своего зверя и Рыжего. Все четыре ноги. И тащи верблюдицу за мной.

      Они оба взялись за повод, животное не хотело идти.

      – Господин, – впервые гордый проводник обратился так к Альтестейну. – Что мы будем делать?

      – Ты наполовину амаитнарра, наполовину маайанат, что сейчас важнее. Я помню, у вас был обряд, когда вы просите милости у черных теней. Ты знаешь что-нибудь об этом?

      Газан пронизывающе посмотрел в лицо наёмнику:

      – Мать рассказывала мне как тайну…

      – Ты собирал травы в полнолуние? У тебя всё есть? Ты не мог выжить в песках, не помня своего второго корня.

      – Я ни разу не выполнял служение.

      Вдвоём они протащили верблюдицу ещё с десяток шагов, спустились в неприметное углубление и увидели впереди справа груду грубо отёсанных камней.

      Верблюдица жалобно застонала, будто понимала, что с ней сейчас сделают, и пала на передние ноги.

      Газан быстро осмотрелся, и разложил небольшой костерок из пучка хвороста, что сунул ему в руки Альтестейн, а потом гортанно запел, неторопливо кружась вокруг своей оси, маленькими шажками обходя колодец по движению солнца. Постепенно тон пения становился всё выше, исступлённое, из складок одежды хулагид доставал какие-то травинки, растирал, бросал в воздух вокруг себя, подпрыгивал и размахивал руками, подражая крыльям орла. По его знаку Альтестейн вскрыл горло верблюдице, и кровь её хлынула на горячие камни. Подскочив к затухающему пламени, Газан сунул в уголья какие-то перья и зашептал, трясясь, омывая себя поднявшимся вонючим дымом. «Варвар» почуял волну, прошедшую по ногам. Они застыли. Потом проводник, будто что-то услышав, решительно поднялся с колен и подошёл к верблюдице. Обнажив кинжал, он вспорол ей брюхо и, причитая, достал плод. Потом отпилил голову животному. Весь перемазавшись кровью, он отнёс это к колодцу и бросил внутрь.

      Альтестейн, которого внезапно одолела безмятежная слабость, прищурившись, смотрел на эти действия.