Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь. Сара Дюнан

отношении которого мы ясно выразили свое неодобрение…

      Александр замолчал, явно недовольный тем, что его перебили, и посол прикусил язык. Иногда во время молитвы папа вопрошал Бога, не граничит ли такое упоение властью с грехом гордыни. Или тщеславия. Впрочем, подобные мысли задерживались у него в голове ненадолго.

      – Тем не менее, дон Диего, несмотря на все происшедшее, мы хотели бы помириться с королем Неаполя Ферранте, если он сделает первый шаг. Более того, мы не поощряем зарубежное вмешательство в дела нашей страны. Посол Франции знает наше мнение по этому вопросу. Оно было недвусмысленно озвучено его суверену.

      – Ваше святейшество, какое облегчение слышать это! – быстро и сбивчиво заговорил дон Диего; в голосе его почти не слышалось подобострастия.

      – Хорошо. И поскольку вы сейчас здесь, то, возможно, захотите сделать ваш визит официальным. Тогда мы могли бы пригласить вас на празднование бракосочетания нашей дочери. Да, и передайте вашему адмиралу, пусть напишет нам что-нибудь еще. Нам интересны его истории о дальних берегах.

      Глава 10

      Девочка закусила губу, чтобы не закричать. Ее белые зубки ярко выделялись на фоне алых губ и эбеновой кожи. Накануне на репетиции побывал Пинтуриккьо и тут же придумал, как хочет ее нарисовать. Но сейчас она отчаянно страдала. Платье, в которое ее впихнули, было явно мало в груди, ей было сложно дышать, и она не могла устоять на месте.

      – Не крутись! – прикрикнула на нее Адриана.

      Девочка замерла. Перед ней, обернувшись спиной, стояла Лукреция, с чьих плеч вниз струился богато расшитый белый шелк. Ничего более прекрасного девочка в жизни не видела.

      – Хорошо. А теперь подними его. Наклонись! И бери! Да, двумя руками. Теперь разведи в стороны. Выше. Почувствуй его вес, – голос Адрианы звучал раздраженно. – Помни, это твоя работа. Ты держишь шлейф и идешь позади госпожи Лукреции. С той скоростью, которую мы отрепетировали вчера. Не быстрее и не медленнее. Ни на кого и ни на что не смотришь. Когда она остановится, ты тоже остановишься. Когда она пойдет, ты пойдешь следом. И никогда, ни при каких обстоятельствах не выпускай его из рук. Никогда! Пока я сама тебе не велю. Ты поняла?

      Пальцы девочки побледнели: так сильно она вцепилась в ткань. Покрытое пятнами лицо Адрианы вздулось от напряжения, от крыльев носа к щекам пролегли борозды.

      – Понимаешь? – Адриана в отчаянье взмахнула руками. – Этот ребенок совершенно никчемен! Да, она чернокожая, зато глуха и нема как пень! Я же просила не присылать мне дикарку.

      – Думаю, она прекрасно слышит тебя, тетя, – обернулась Лукреция. – Я беседовала с ней вчера, и ее итальянский ничуть не хуже того, на котором говорим ты и я.

      Она подошла ближе, всколыхнув целое море шелка, наклонилась и положила руки на плечи девочки.

      – Ты понимаешь, что говорит моя тетя?

      Девочка кивнула. Лукреция провела пальцами по ее руке, любуясь контрастом между расшитой жемчугом белой тканью и сияющей черной кожей.

      Девочка подняла на нее глаза.

      – Вы