Эхо Миштар. Вершины и пропасти. Софья Ролдугина

прикрыла глаза, вспоминая дневники. Вот Миштар узнаёт о сбросе; ищет пути вернуть память и чувства, перебирает один способ за другим, пока не устаёт – и не отчаивается; вот начинается война, и Миштар спешит туда, чтобы остановить её…

      «Потому что если сделать ничего нельзя, то хочется сделать хоть что-то», – подумала Фог.

      А вслух сказала:

      – Да. Ещё не слишком поздно.

      Закат полыхал, как пожар; в груди было холодно.

      Если что-то и болело, то искусанные губы.

      Она глубоко вздохнула, собираясь с силами; подумала о делах на юге, ещё не завершённых; о кимортах, проданных в рабство, и о том, что их было, может, гораздо больше; о том, что лорга определённо знает что-то – и ещё что он не простит, не забудет того, что сегодня было сказано и сделано…

      – Я почему-то не боюсь, – с лёгким удивлением сказала Фогарта. Поднялась, сунула бесполезную книжицу обратно в сундук, отряхнула хисту. – А ещё… а ещё я, кажется, проголодалась опять.

      Сэрим посмотрел на неё долгим взглядом – и просиял.

      – Это потому что ты умница, каких поискать, – потрепал он её по голове и, сунув флейту за пояс, торопливо потянул к кострам, откуда слышался смех и веяло запечённым на огне мясом. – Пойдём-ка, поешь нормально, а заодно и познакомишься со всеми… Ух, и дел у нас впереди!

      Фог чуть склонила голову, признавая, что он прав.

      И впрямь, ничего ещё не кончилось – по счастью.

      Всё только начиналось.

      2. Союзники и враги

Алаойш Та-ци, Ульменгарм и окрестности

      То, что пребывание в Ульменгарме сулит неприятности, Алар понял в первый же день, когда к Тайре подскочил какой-то проходимец и крикнул:

      – А продай-ка платок, добрая госпожа! За дюжину… нет, за полторы дюжины медяков!

      Проходимец был хорош – кожа как снег, глаза как зимняя ночь; гибкий, но по-мужски статный, с блестящими чёрными волосами, гладкими, как зеркало, и обрезанными на уровне плеч. Улыбался лукаво, двигался легко – как ветер. Разумеется, красотой и улыбками Тайру было не пронять… Однако она и мгновения не колебалась – стянула с плеч расшитый кусок ткани, скомкала и кинула:

      – Ну-ка, лови!

      А в ответ получила не россыпь медных монеток, а одну серебряную.

      – Эй! – крикнула вслед. – А сдача?

      – Это за срочность! – махнул рукой проходимец и затесался в толпе у рынка, точно растворился.

      Алар наблюдал за ним, привалившись плечом к борту телеги, а затем обернулся к Тайре с любопытством:

      – Почему продала? У тебя ж это любимый платок.

      – Честную цену назвал, а потом сверху накинул не много и не мало, а сколько надо, – невозмутимо ответила она, перекладывая что-то из одного сундука в другой. – Сразу видно, что взгляд у него намётанный, язык хорошо подвешен – такому и помочь приятно… Хотя платка жаль, – вздохнула она. – Да и чую я, что его потом искать будут, а значит, к нам точно подойдут, цвета-то приметные. Впрочем, пустое это, отбрешусь. Как твоя голова, эстра?

      Голову