Петербургские трущобы. Том 2. Всеволод Крестовский

иронией над собою.

      Поблагодарила дворника за сообщение и пошла вдоль по панели.

      Куда пошла – и сама не знала.

      Все равно, куда бы ни идти, везде – одно и то же. Лучше не будет.

      На дворе уже вечерело. Целый день с крыш обильная вода лилась. По улицам гнилая оттепель мутную кашицу по жидким лужам наквасила, а с неба какая-то неопределенная скверность сеялась. Но к вечеру стало все больше и больше подмораживать. Гнило, холодно и сыро. Кабы снова в больницу теперь! Жаль, что не дольше длилась болезнь, жаль, что там не издохла – теперь все равно, на улице дохнуть придется. Это хуже, потому там тюфяк есть и печка топится. И нужно же быть этой молодости, нужно же было, чтобы судьба наделила здоровым организмом! Живуч и вынослив, проклятый! Экая злоба бессильная, бесплодная закипается в груди! Что это за злоба? на кого она? на себя, на людей, на судьбу, на жизнь, на весь мир Божий? Бог весть, на кого – это все равно: ни людям, ни жизни, ни судьбе нет до нее никакого дела. Они – сами по себе, ты – сама по себе. Чего ж тебе еще надо?

      Примечания

      1

      Уголовная палата.

      2

      В сильном подозрении оставят.

      3

      Барин – товарищ.

      4

      Из числа подобных филантропок справедливость требует, однако, выгородить одну почтенную и весьма уважаемую особу, которой наша тюрьма действительно обязана многими существенными улучшениями. Один уже приют для детей заключенных, который дает теперь им возможность безбедно существовать и воспитываться под одной кровлей с отцом или матерью, устраняя от всех вредных влияний тюрьмы, – один этот приют, говорим мы, достаточно свидетельствует о бескорыстном и христианском служении этой особы нравственным и материальным нуждам заключенников. И если вместе с этою почтенной особой мы выгородим еще пять-шесть столь же достойных лиц, то тем разительней выйдет контраст с остальными представительницами нашей светской филантропии.

      5

      Мотив этот заимствован из лично слышанных нами рассказов арестантов и основан на замечательной арестантской рукописи «Дом позора», о которой мы уже сообщали читателю. В этой рукописи есть, между прочим, глава под названием «Гонение к спасению». Начинается она следующими стихами:

      В церковь гонит нас приставник,

      И молиться он велит

      Богу. Этакой забавник!

      Хоть еврея притащит.

      За решетку и на хоры

      Нас, несчастных, притащат:

      «Ну, молитеся вы, воры!» —

      Так