Жонглирующий планетами. Дон Марк Лемон

к своим домам и сели в автомобили, забыв на мгновение о том, что автомобили не ходят, забыв о цене, которую пришлось заплатить за неприкосновенность.

      Когда прошло 18 августа, а Смерть нигде не оставила своего следа, казалось, что правильность выводов доктора Элдриджа не вызывает сомнений, и его имя стало величайшим в нашей стране.

      Но только на несколько дней. В своем стремлении избежать медленного, но, казалось, верного уничтожения люди не переставали считать издержки.

      Они начали задавать вопросы. Как долго города будут оставаться во тьме? Как долго мануфактуры будут пребывать в бездействии? Должны ли были машины всегда оставаться в своих гаражах в нерабочем состоянии? Неужели мы должны постоянно находиться в зависимости от людей, живущих за миллионы миль от нас?

      Перед лицом нашего восхваляемого гения и научных достижений мы действительно были всего лишь младенцами для жителей Марса, которыми можно было управлять, как отец управляет своим ребенком?

      Только к этому времени люди осознали, насколько прочно электричество стало частью современной жизни, и когда не было дано ответа на вопрос, как долго будет продолжаться это положение; когда доктор Элдридж заявил, что, насколько он может судить, оно будет постоянным, возникла вторая буря, масштабы которой можно представить по одному небольшому инциденту – в течение сорока восьми часов акции Электрической компании Амальгаматед упали с восьмидесяти шести до семнадцати. Все ценные бумаги, связанные с электрическими предприятиями, соответственно упали в цене.

      Пригородная недвижимость (стоимость которой неуклонно росла с появлением троллейбусной системы) через несколько дней стала стоить немногим больше, чем старые поля, из которых она была построена.

      Весь мир торговли был потрясен, и казалось, что финансовая паника такого масштаба, какого еще никогда не знала нация, неминуема. Казалось, что люди полностью лишились способности трезво оценивать ситуацию, и вместо этого находились под властью дикой, безрассудной истерии.

      Ситуация едва ли могла быть хуже, чем если бы однажды утром солнце не взошло и выяснилось бы, что оно никогда больше не взойдет. Действительно, электричество настолько прочно вошло в быт и хозяйственную жизнь людей, что по своей значимости было сравнимо с солнечным светом.

      И, как ни странно, хотя и не очень странно, в то странное время преклонение перед доктором Элдриджем сменилось ненавистью.

      Особенно сурово его осуждали врачи, в основном из-за негодования по поводу того, что их теория о том, что "синяя смерть" – это болезнь, была полностью опровергнута, хотя сами они все еще с фатальным упорством держались за нее.

      Я знал, насколько беспричинной и несправедливой по отношению к доктору Элдриджу была эта перемена настроений, и как остро он ее ощущал; и однажды вечером, когда я шел по темным и пустынным улицам, улицам, которые раньше кипели светом и жизнью, я вдруг решил навестить его в его лаборатории на Двенадцатой улице.

      Закутанный