История Золушки. Маргарита Максимова

в море. Но если труба зовет… Она поднялась с постели только из чувства долга, да еще, быть может, из-за ощущения смутной тревоги, которое давно – еще в детстве – научилась принимать всерьез. Мать, бывало, говорила о таком – вещует, де, сердце, и возможно, права была покойница. Кержачки, которые умом не тронулись или в оборотни не подались, – все ведьмы. Такой и Кира уродилась. Чего не знала, всегда угадывала. И в то утро тоже почуяла – «оно!». Соскребла себя с койки. Умылась, прихорошилась, в смысле причесалась, надела старенькую и порядком вылинявшую винтажную тужурку довоенного покроя, но с актуальными знаками различия, и повязала шейный платок. Нацепила темные очки, чтобы скрыть нездоровую красноту глаз, вышла на веранду, тянувшуюся вдоль всего фасада, и огляделась, узнавая привычную суету. Все-таки не тревога, скорее, праздник.

      «Гости приехали!»

      – Кого это к нам ветром занесло? – спросила, закуривая и стараясь не косить глазом на соседа.

      – А черт их знает, папуасов, командир! – Львов сидел в старом плетеном кресле, положив ноги в войлочных тапочках на перила, читал книжку, курил. Казался умиротворенным.

      «И ведь как специально!»

      «Таких совпадений не бывает!» – подумала она в то свое первое утро в полку, обнаружив, кто является ее соседом по коттеджу. Но и подозревать «заговор и коварство», тем более «коварство и любовь» было вроде бы не с чего. Приходилось принимать как есть: жизнь ведь, действительно, на то и жизнь, чтобы никто не заскучал.

      – Что читаете? – все-таки не удержалась, посмотрела на поручика, мазнула быстрым взглядом по небезупречному, но скорее приятному, чем наоборот, профилю, привычно «споткнувшись» о шрам на нижней челюсти.

      – «Основы метафизики нравственности», – Львов не выпендривался, он действительно читал Канта.

      «Безумие какое-то!» – застонала мысленно Кира, готовая заорать, но при этом твердо знавшая, что никогда этого не сделает.

      – И как вам? – спросила вслух, стараясь казаться равнодушной.

      – Сказать, что божественно? Так не поверите же.

      – По-моему, скукочища, – пожала плечами Кира, вспомнив кантовскую заумь про категорический императив и автономную этику.

      – В переводе читали?

      – Нет, – зло усмехнулась Кира, которую Львов временами доводил до белого каления, – наслаждалась подлинником.

      – Значит, вы, командир, женщина не только умная, но и образованная, что, учитывая все прочие ваши достоинства…

      – Хотите на гауптвахту, Яков Иванович? – прищурилась Кира. – Ненадолго. Денька на три, пока не распогодится. – Глянула она на обложенное облаками небо. – Как думаете?

      – Я к вам с разговорами не приставал, командир, – Львов демонстративно открыл книгу и уперся взглядом в текст.

      «Это точно, сама пришла…»