Отзвук летней непогоды. Сергей Юрьевич Миронов

и не миг

      К блестящим зёрнам стекловаты,

      А кто-то высмотрел рассвет

      И с потайной площадки видел,

      Как из морей застывших лет

      Сквозь панцирь туч, небесных мидий

      Спустился дождь на крышу ту

      И спрыгнул с лестницы хрустальной,

      Разлив озёра в пустоту

      На территории нейтральной.

      «И будет всё как в первый раз…»

      И будет всё как в первый раз.

      Откроешь створку на балконе

      И бросишь пару плавных фраз

      Соседям ранним, посторонним.

      Из надоедливой норы

      На солнце выползешь понурый.

      Так кажет нос из конуры

      Голодный пёс, зевая хмуро.

      Но ты накормлен белизной

      Ещё цветущего жасмина.

      В пейзаж затиснут городской

      И улыбаешься картинно,

      Как будто видишь в первый раз

      Знакомой лёгкую походку.

      Проспавший день энтузиаст,

      Жилец, запрятанный в высотку.

      «Расскажи мне нескучную сказку…»

      Расскажи мне нескучную сказку

      С непредвиденным страшным концом.

      День напялил угрюмую маску,

      Ходит следом за мной подлецом,

      Добродушным знакомым петляет,

      Руку жмёт, тянет в реку с моста.

      А хотелось бы с птичьею стаей

      Над рекой на заре полетать,

      Зацепиться за ветки деревьев

      На привычной для глаз высоте.

      Где, скиталец, твоё оперенье?

      Трассы в небе ты выбрал не те,

      Не взлетел в восходящем потоке,

      Брюхом в крону сосновую лёг.

      Сказку сам сочинил в суматохе,

      А концовку придумать не смог.

      «Без строк, в сомнительном пространстве…»

      Без строк, в сомнительном пространстве,

      в каком-то парке рядовом

      сидишь на лавке в сонном трансе

      под напомаженной листвой.

      Скрипят натужно карусели,

      и в тире щёлкают курком.

      Резвятся белки в тёмных елях —

      такой возвышенный дурдом,

      предел родительского счастья

      в слегка размытый выходной.

      Один в безветрии напрасном,

      заснув, планируешь на дно

      корой отсыпанных дорожек,

      и снятся в промельках тебе

      строки начальной мерный розжиг

      и между строфами пробел.

      И чёткий выстрел в банку пива

      хлопком приветствует тебя.

      Шумит подсвеченная ива,

      и белки шишки теребят.

      «Июльским днём, дождливым днём…»

      Июльским днём, дождливым днём,

      когда по лужам в босоножках

      ты шла под розовым зонтом

      и вроде злилась понарошку,

      спешила, как спешишь всегда,

      и ждал тебя таксист усатый,

      дымил у чистого пруда

      его «Пежо» витиевато,

      и мир клонился к выходным,

      а вечер – к каверзным вопросам,

      тем днём, на радости скупым,

      когда у ног твоих разбросан

      был город в бежевых лучах

      и отражениях проворных,

      ты вновь, свободна и ничья,

      к такси, смеясь, брела покорно.

      «Не вечен кров, но вечен стих…»

      Не вечен кров, но вечен стих.

      В сожжённом чреве дымохода

      Играет небо всплеском птиц,

      Дробящих клювами свободу.

      Чрез закопчённый телескоп,

      Сквозь линзу узкого пространства

      Расцвечен кварцевым песком

      Фрагмент воздушного убранства.

      До бьющих бабочек в стекло

      И до оптических узоров

      Приблизил ты стиха тепло,

      А в дом впустил пустыни морок.

      В древесной рубке чердака

      Застрял в подушках на диване.

      Смотрел и щурился слегка,

      Читая звёзд спонтанный танец.

      «Удивительно пусто и тихо…»

      Удивительно пусто и тихо

      За гардинами в спальне твоей.

      Отдалённое колкое лихо

      Затупилось