Золотая лихорадка. Николай Задорнов

Тут ведь трещеба, а ты вышел невредимый! Поживи у нас хоть денек! Мы с тобой отдохнем. Тяжелая моя работа… Простужаешься… В шторм приходится ходить на шлюпке… Поди, Катерина, занеси-ка рангоут в пакгауз. Седне – в увольнение!

      Пакгаузом он называл маленькую будку, стоявшую особняком на гребне холма.

      Катя вынесла из шлюпки мачту, укладывала паруса.

      – Ну, спасибо тебе, хозяин, – сказал Егор. – Дозволь поблагодарить и просим простить. А мне надобно спешно домой, хлеб убирать.

      – На «Егоровы штаны» торопишься? – добродушно спросил Иван Федосеич. Он посмотрел на три рубля, которые Кузнецов положил на стол. – А что это?

      – За ночлег в благодарность.

      – Нет, я это не возьму. Как же можно брать за ночлег? Ты экспедицию вел за десять рублей, а я чуть не половину возьму себе… Один я не пью, ты не думай, что матрос… Мне человека надо, а это что… Начальство приезжало, и все кричали на меня… Жаль, Егор Кондратьевич… Эх ты, Амур! Слыхал про тебя… Ну, как хочешь. Я неволить не могу.

      Матрос объяснил, как надо добраться до Утеса.

      – Но если начнется ветер, то худо… Весла оставь, я пойду переметы погляжу! – крикнул старик дочери.

      Видно было, что Федосеичу досадно, и он отпускает гостя скрепя сердце.

      Егор подумал, что хозяин уступчив не по слабости и что, кажется, он хороший мужик. Откуда занесла его судьба с дочерью на этот песчаный мол после жарких-то стран, и чудо-птиц, и штормов в океанах… Туда-то и рвались дети Егора, теперь узнавшие, что океан рядом. Конечно, привык он на судне, в команде, к людям, мог выбрать себе товарищей. А здесь он одинок.

      – Денег мне не надо. Лучше оставь дочери на счастье самородочек, – вдруг сказал Федосеич.

      Егор спрятал деньги, развязал узелок и положил на стол золотой самородок.

      – Когда-нибудь ей пригодится. На счастье тебе! – сказал отец, когда Катя вошла.

      Она потупилась и, полуприкрывшись платком, с любопытством смотрела на стол. Потом она глянула на отца и на Егора быстро и с таким выражением, словно резанула их бритвой.

      – Ты остерегайся, – сказал Егор, – меня на вашей речке стрелял какой-то человек. Кто – не знаю.

      – Ну и что?

      – А у тебя дочь остается одна.

      – Так ведь стреляли-то в тайге! Так и должно быть. Не надо в тайгу ходить! То ли дело на корабле… Пушки такие стоят. Никаких пиратов не страшно. Мы видали пиратов разных: японских, малайских, китайских, невольничьи суда. Кого там только не видали!

      Старик шутил, но, как показалось Егору, озаботился и поглядывал на дочь с недоумением.

      – У меня же служба! Я тут… Я тебя провожу! – вскочил матрос. Он взял ружье и отнес в шлюпку.

      – А то ты на бате не дойдешь. Да и зачем он тебе, этот бат. Брось его здесь.

      Егор согласился.

      За островом пристали к баркасу. Торговец, с грудью колесом, с кривыми ногами, белобрысый, с большими красными ушами, оказался старым знакомым Егора.

      – А где же хозяин твой? Все в Благовещенске?

      – Теперь я не у него, – отвечал ушастый, – теперь