Скоро конец света. Микита Франко

нас в баторе старшие всегда играли на поцелуи или раздевания с девчонками. А если они не хотели, то иногда силой уводили в туалет и там доигрывали.

      Саша тоже начала отказываться:

      – Я не хочу целоваться.

      А я начал торговаться, потому что хотел:

      – Давай поцелуемся, а я тебе за это дам телефон.

      Их родители были против гаджетов.

      На самом деле я просто не знал, когда у меня еще будет шанс поцеловать девчонку. Я же не крутой, как Цапа или Баха, и я не смогу никого утянуть в туалет, когда стану старше.

      – Ага, – хмыкнула Саша. – Не дашь…

      – Дам, – пообещал я, вытащив свой телефон и показав его.

      – Это же «Нокия», – отмахнулась Саша. – Он старый.

      – Но у тебя-то никакого нет, – справедливо заметил я. – А тут есть игра в «Змейку».

      Вздохнув, вяло оглянувшись по сторонам, она все-таки согласилась:

      – Ладно, давай… Но только быстро.

      Я приблизился к ее лицу и прижался своими губами к ее. Она тут же отстранилась, но мне показалось, что получилось слишком коротко, не как настоящий поцелуй, поэтому я еще раз прижался к ней губами, но тут уже нас прервал грозный крик отца Андрея:

      – Вы что там делаете!

      Саша, отпрянув от меня, затараторила:

      – Папа, я тут ни при чем, это он просил, я не хотела, я ничего не делала!

      – Ничего не делала?! Да я тебя щас!..

      Отец Андрей побежал обратно в дом за ремнем, а Саша – прятаться за сараем. Только я стоял на месте и смотрел на эту беготню как на эпизод из «Деревни дураков» – когда мы были маленькими, нам иногда включали эту передачу в баторе. Просто клоуны – столько шума из-за какого-то поцелуя.

      Вечером я слышал, как отец Андрей и матушка Светлана говорили между собой обо мне. Матушка шипела на мужа:

      – Кого ты привел в дом? Что ты вообще о нем знаешь?

      Отец Андрей отвечал тихо, я не слышал.

      – Ты видел его личное дело? Как можно кого попало приводить? А если он ее заразил?

      – Он не заразный, – услышал я ответ отца Андрея.

      – Ты с чего это взял? Это тебе не шутки! Завтра же своди Сашу на анализы!

      На следующий день они вернули меня в батор. Я не стал их семнадцатым ребенком, зато телефон остался при мне.

* * *

      Я учился в коррекционном классе, потому что был дебилом. Я с трех лет знал, как звучит мой диагноз: «Умственная отсталость легкой степени». Мне объяснили, что это значит: в будущем я смогу жить самостоятельно и ухаживать за собой, но выучиться у меня получится только на сантехника или маляра.

      Светлана Сидоровна преподавала нам математику: рассказывала, как складывать и отнимать цифры. Она всегда говорила мне, что я хорошо считаю, прямо как нормальный. Я это часто слышал и от других учителей, так что порой задумывался: может, произошла какая-то ошибка и меня случайно определили к дебилам?

      Светлана Сидоровна была получше многих учителей: добрая и смотрела всегда так участливо. Говорила: «Жаль, я старая, а так бы всех вас и усыновила!» Ей было лет под семьдесят.

      Как-то я дежурил и задержался в классе, чтобы вытереть