Иди куда хочешь. Генри Лайон Олди

от рождения, он никогда не знал, что значит – «видеть». Но с детства помнил о своей ущербности, ощущал ее, смирился, как с неизбежностью. И все же внешняя тьма не сумела растворить в себе внутреннего стержня, той сути мужчин Лунной династи, что служила основой для легенд, блеклых перед правдой. Он был кшатрий по рождению. Царь, воин. Слепой царь? Собственно, почему бы и нет? Но слепой воин?!

      Чушь!

      Вот с этим он смириться не мог.

      И однажды, решившись, пригласил в свои покои наставника Крипу – знаменитый Брахман-из-Ларца по имени Дрона тогда еще не явился в Хастинапур.

      Разговор проходил с глазу на глаз. Короткий разговор. Очень короткий. Мужской. Вопрос и ответ.

      Крипа дал согласие обучать Слепца воинскому искусству.

      Нет, он не строил иллюзий на собственный счет. Ему не стать героем, грозой врагов. Никогда он не возглавит военный поход, не устремится на врага, посылая впереди себя оперенную смерть; не станет с высокого холма отдавать приказы, мановением руки перестраивая боевые порядки…

      Но УМЕТЬ он должен.

      Они занимались поздними вечерами, а затем – ночью. Втайне от досужих глаз. Слепец незряч; значит, и остальным здесь видеть нечего. Никому, кроме них двоих; да еще верной супруги, которая лишь после зачатия детей поддалась на уговоры мужа и сняла с глаз повязку, знак своего добровольного ослепления.

      Мастерство давалось кровью и потом. Он так толком и не выучился стрелять из лука или орудовать длинной пикой – зато бой на ближней дистанции стал поздней и безраздельной страстью Слепца. Секира, палица, парные кинжалы – здесь многое решала колоссальная сила слепого, а также умение чувствовать и предчувствовать, как не дано зрячему. Носорогом прорываясь вплотную и сбивая наставника наземь, прежде чем тот нанесет удар, он все чаще удостаивался похвалы молчаливого Крипы.

      Слепец знал: доброе слово Крипы дорогого стоит.

      Он только не знал, что всегда краснеет, выслушивая похвалу.

      Иногда он думал, что борьбе и паличному бою сумеет когда-нибудь обучить сыновей или внуков.

      В такие минуты он улыбался.

      Потихоньку начали осваивать колесницу. Стать полноценным махаратхой Слепец и не мечтал, но намеревался сделать все, что сможет. Мало сохранять равновесие в «гнезде», не цепляясь за бортик при самых лихих разворотах – учитель, выполняя роль суты, был безжалостен. Он выучился с убийственной меткостью посылать на звук метательную булаву – и не всякий зрячий сумел бы проделать это на всем скаку, из подпрыгивающей на ухабах колесницы.

      Крипа хвалил его, Слепец тихо гордился, жена искренне радовалась успехам мужа – но в последнее время Слепцу втемяшилась в голову новая, совершенно безумная блажь.

      Хотя бы раз продемонстрировать свое искусство на людях! Доказать всем, что он, бельмастый калека – мужчина, царь по праву и сути, а не только по милости и соизволению Грозного…

      Один раз.

      Всего один.

      Разговоры о больших колесничных ристаниях начались в Городе Слона еще за полгода