Каторга. Валентин Пикуль

инструменты, а свой элегантный пиджак он повесил на спинку стула. Глогер осатанел:

      – Чего ты здесь ковыряешься? Нельзя ли скорее? Злубый уже истекает кровью, а Вацек давно с пулей в ноге.

      – Держитесь, – с улыбкой отвечал Инженер и поправил на голове котелок. – Мне попался «меллер», но страховые «цугалтунги» держат замок крепко, как собака мозговую кость.

      – Твоя коляска на Вульчанской, – напомнил Глогер.

      – До встречи на Контной, – отвечал Инженер, и сейф тихо растворил перед ним свое нутро, набитое золотом.

      Глогер вернулся в общий зал банка, где мертвые лежали уже навалом, а через окошки директорских кабинетов продолжали сыпаться пули. Вацек едва заметил Глогера:

      – Ну, что? Взял он сейф?

      – Взял.

      – Тогда отходим. Берем Злубого… тащи!

      Отстреливаясь, подхватили Злубого, потом бросили его:

      – Да он уже готов… Скорее на выход!

      Где-то вдали заливались свистки полиции и дворников, но все кончилось благополучно: через полчаса гонки на колясках запыхавшиеся боевики собрались на Контной улице.

      – А где Инженер? – первым делом спросил Вацек.

      – Его и не было, – ответил хозяин «явки».

* * *

      Инженер не пришел на Контную – ни вечером, ни ночью. Напрасно ждали его несколько дней. Побочными каналами Глогер выяснил, что он не был схвачен полицией – ни живым, ни мертвым. Он попросту пропал – вместе с саквояжем.

      – Глогер, ты сам видел, что сейф был уже открыт?

      – Да, Вацек… в нем полно было золота.

      Вацек с бранью распечатал бутыль с водкою:

      – Помянем Злубого его любимой песней: «Ты лейся, песня удалая, лети, кручина злая, прочь…» Теперь все нам ясно, – сказал Вацек. – Пока мы там отстреливались, прикрывая раненых, Инженер увел с банка всю главную сумму и спокойно скрылся. Я счел нужным оповестить об этом Юзефа Пилсудского, который сказал, что отныне Инженер заочно приговорен к смертной казни. Кто бы из нас и где бы его ни встретил, должен привести приговор партии в исполнение…

      Глогер ознакомил Вацека с берлинской газетой:

      – Читай, что пишут немцы из Познани…

      Познань тогда принадлежала Германской империи. Пресса оповещала читателей, что в одну из ночей ограблен познанский банк, причем – как подчеркивалось в газете – взломщик опытной рукой нейтрализовал предохранительные «цугалтунги».

      – Это он… конечно, наш Инженер! – решил Вацек. – Теперь, законспирированный и вооруженный, обладающий изворотливым умом, он способен принести немало вреда. А потому приговор остается в силе – смерть ему! Только смерть.

      – Клянусь: я убью его, – отвечал Глогер…

      1. Ставлю на тридцать шесть

      Вечерний экспресс прибыл во французские Канны, оставив на перроне пассажиров, жаждущих исцеления от хронических катаров, подагры, бледной немочи и прочих злополучных чудес. Среди них оказался и некто Глеб Викторович Полынов, прибывший из Берна, где он состоял при русском посольстве. О причастности его к дипломатии первой известилась Жанна