«Что бывало» и другие рассказы. Борис Житков

asis>

      Что я видел

      Железная дорога

Как меня называли

      Я был маленький и всех спрашивал: «Почему?»

      Мама скажет:

      – Смотри, уже девять часов.

      А я говорю:

      – Почему?

      Мне скажут:

      – Иди спать.

      А я опять говорю:

      – Почему?

      Мне говорят:

      – Потому что поздно.

      – А почему поздно?

      – Потому что девять часов.

      – А почему девять часов?

      И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а по-настоящему меня зовут Алёшей.

Про что мама с папой говорили

      Вот один раз приходит папа с работы и говорит маме:

      – Пускай Почемучка уйдёт из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.

      Мама мне говорит:

      – Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.

      Я сказал:

      – Почему с кошкой?

      Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, потому что тогда не услышу, что папа говорит. А папа говорил вот что:

      – Сегодня я получил от бабушки письмо. Она просит, чтобы ты с Алёшей приехала к ней в Москву. А оттуда он с бабушкой поедет в Киев. И там он пока будет жить. А когда мы устроимся на новом месте, ты возьмёшь его от бабушки и привезёшь.

      Мама говорит:

      – Я боюсь Почемучку везти – он кашляет. Вдруг по дороге совсем заболеет.

      Папа говорит:

      – Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно взять.

      – А если он хоть раз кашлянет, – говорит мама, – с ним нельзя ехать.

      Я всё слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось поехать далеко-далеко.

Как мама на меня рассердилась

      До самого вечера я не кашлял. И когда спать ложился, не кашлял. А утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала.

      Я подбежал к маме и стал кричать:

      – Я больше не буду! Я больше не буду!

      Мама говорит:

      – Чего ты орёшь? Чего ты не будешь?

      Тогда я стал плакать и сказал, что я кашлять не буду.

      Мама говорит:

      – Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?

      Я сказал, что хочу ехать далеко-далеко. Мама сказала:

      – Ага! Ты, значит, всё слышал, что мы с папой говорили. Фу, как нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я всё равно не возьму.

      – Почему? – сказал я.

      – А потому, что гадкий. Вот и всё.

      Мама ушла на кухню и стала разводить примус. И примус так шумел, что мама ничего не слыхала.

      А я её всё просил:

      – Возьми меня! Возьми меня!

      А мама не отвечала. Теперь она рассердилась, и всё пропало!

Билет

      Когда утром папа уходил, он сказал маме:

      – Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.

      А мама говорит:

      – Какие билеты? Один только билет нужен.

      – Ах, да, – сказал папа, – совершенно верно: один билет. Для Почемучки не надо.

      Когда я это услыхал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел побежать за папой, но папа быстро ушёл и захлопнул дверь. Я стал стучать кулаками в дверь. А из кухни вышла наша соседка – она толстая и сердитая – и говорит:

      – Это ещё что за безобразие?

      Я побежал к маме. Бежал и очень плакал.

      А мама сказала:

      – Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю, кто подслушивает.

      А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:

      – Ну, как ты? Кашлял сегодня?

      Я сказал, что «нет, ни разу».

      А мама сказала:

      – Всё равно – он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.

      Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не спичку, а твёрдую бумажечку. Она была коричневая, с зелёной полоской, и на ней буквы всякие.

      – Вот, – сказал папа, – билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не искать.

      Билет был всего один. Я понял, что меня не возьмут.

      И я сказал:

      – Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.

      А мама сказала:

      – Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и никуда пускать не будут. Там и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.

Как собирались в дорогу

      А на другой день папа сказал мне:

      – Ты больше никогда не будешь подслушивать?

      Я сказал:

      – А почему?

      – А потому, что коли не хотят, чтобы слышал, значит, тебе знать этого не надо. И