Оперативный резерв. Людмила Макарова

предъявлял. Типа «попытка неразрешенного взаимодействия с человеком», самооборона и все такое прочее. Если он один и кидается, как дикий, что тут можно придумать? «Серый молебен» разве что… Так он в округе еще кого-нибудь зацепит. Это ж как площадная артиллерия! Ка-ак жахнет посреди города – запаришься с начальством объясняться. И не только со своим.

      Вполуха слушая напарника, который хоть и был чуть более многословен, чем нужно, говорил, несомненно, дельные вещи, Никита натянул на пальцы рукав ветровки, чтоб не оставлять полиции лишних отпечатков, подобрал с пола хваленый «Маклайт» и взвесил в руке – тяжелый, килограмма полтора, наверное…

      На искалеченное тело Виталия Подгорного Сурнин старательно не смотрел. От одного взгляда в ту сторону к горлу подкатывал тяжелый ком – не то тошнота, не то просто тоска смертная. Сурнин опустился на колени возле грязной кучки. По всей вероятности, Матвея Корнеева размолотило в нескольких шагах от погибшего студента, и это косвенно доказывало, что вампир в тройке шел последним.

      Секунда – и Саша уже сидел на корточках рядом с Никитой.

      – Что здесь не так? – почти резко спросил он.

      Все-таки парень не первый день работал. Умел быть жестким, когда надо. И кое-какой багаж имелся, и кое-какой опыт за плечами. И если до сих пор «не перегорел» и до третьего уровня дорос, а начальство доверяет такие дела распутывать, как сегодняшнее, – далеко пойдет молодой Светлый маг Александр Спешилов.

      – А все не так! – с чувством сказал Сурнин.

      Никита брезгливо разворошил слепым концом фонаря рыхлую кучу праха. От прикосновения вспорхнули и закружились, опускаясь, легкие лепестки пепла. Завоняло паленым тряпьем. Под слоем трухи блестели золотые чешуйки, перекатывались обугленные комья и тонкие черные волокна, напоминавшие подгоревшую мясную поджарку. Или как это у них, у кулинаров, называется…

      – Саша, ты когда-нибудь убивал вампира? – спросил Сурнин.

      – Нет, не доводилось. Вампиры же у нас раритет, их в Красную книгу скоро занесут как редкий исчезающий вид. Их попробуй тронь.

      – Да, вид редкий. И пакостный.

      Никита вспомнил искаженное трансформацией лицо, нечеловечески стремительный бросок, секундную оторопь и тянущее, почти болезненное прикосновение невесомой нити регистрационной метки, которую он нащупал, потянул… Какие-то доли секунды Никите казалось, что все наоборот: что это его умершее от страха сердце сковано светящейся печатью, а бросившийся вампир вот-вот активирует ее, обратив человека в прах. Беззвучный приказ отдался в голове гулким хлопком…

      И дальше – обрывочно: вырвавшееся на свободу голубое пламя, растекающийся скелет, в который обращается нежить, и дикий, звериный вой мамаши этого вампира, скрученной оперативниками.

      История вообще была грязная какая-то с самого начала – одно слово, темная история. Не совсем законно инициированная вампирша, которая от извращенной любви покусала собственного ребенка.