Железный Тюльпан. Елена Крюкова

трепалась обо всем. А может, это они?! Ну не дури. Горбушко не мог их найти. Он же не шпионит за мной. Он же не ходит за мной по пятам. Не висит на хвосте у моего «кадиллака».

      – Чем мне купить вас, чтобы вы, сумасшедший, не обнародовали все это?!

      Я крикнула это громко и хрипло, как прокуренная шалава Лизавета с Казанского. Она, юродивая, слонялась по вокзалу, моталась как помело, хрипло выкликала: «Я пирожок! Я пирожок! Кусай все, кому не лень!» Я тоже былапирожок. Вот – докусались меня. Уж лучше бы сразу сожрали.

      Молчание. В полном молчании зазвенел гонг.

      Это звенело у меня в ушах.

      – Правдой. Вы скажете мне правду. Кто убил Любу.

      Горбушко прямо посмотрел на меня. Посмотрел мне в глаза.

      И я посмотрела ему прямо в глаза.

      И в его глазах я увидела свет безумия, блеск взгляда маньяка, смертельно влюбленного пса, идущего по пятам древнего ужаса.

      – А если не скажу?..

      – Воля ваша.

      – У меня… есть время подумать?..

      – Есть.

      – Сколько?

      Молчание. Молчание висит, мерзнет лицо. Пальцы сжались в кулак. Костяшки пальцев. Костяшки.

      Костяшки стучат. Ты была права, Серебро. Часы пошли. Костяшки застучали.

      – А если… я не знаю, кто это сделал?! По-настоящему не знаю?!

      – У вас есть время узнать. Это в ваших интересах.

      Я вглатывала в себя дым, как больные глотают из подушек кислород.

      Теперь у меня два поводка. Два. И два хозяина. Все на свете имеет пару. Все раздвоено. Раздвоена судьба. Раздвоена жизнь. У человека две руки и две ноги, два глаза и два уха, и две губы у рта; и только сердце – одно. Может, я феномен, и у меня два сердца. Два хозяина – Беловолк и Горбушко. И второй – пострашнее будет. Беловолк выжмет из меня все, как из певицы. Он понял, спасибо, браво Мише Вольпи, что у меня талант к пению, что я не только мордой похожа на Любу, но еще и певицей оказалась неплохой, и он задался целью – сделать на мне деньги, еще деньги, еще, еще деньги и славу; Люба была его творением, она умерла, и он, чтобы утешиться, сделал двойника. Беловолка еще можно было понять. Я даже на миг восхитилась им: это он сделал Любу бессмертной, а меня – ее продолжением! Но Горбушко…

      Горбушко сдаст меня как убийцу, если я не найду ему правду.

      Цена правды – жизнь.

      Что ж, так было всегда.

      А ты бы, дрянь с Казанского, хотела, чтобы было все по-другому?!

      … … …

      Смотрю на меч,

      И течет роса по нему.

      Холодное утро.

      Я улыбнулся:

      Плачет и твердая сталь.

Басе

      – Хунну пользовались широкими и короткими мечами. Они предпочитали сражаться тяжелыми, не особенно длинными коваными мечами, такие мечи висели у них на кожаных поясах в плетеных ножнах. У чжурчжэней имелось оружие гораздо более изощренное. Мечи разных видов, и длинные, и короткие, а также разнообразные ножи, несколько сотен и даже тысяч видов ножей. Китайцы, жившие на берегу моря, в портовых городах, и имевшие связи с другими странами, встречая �