После – долго и счастливо. Анна Тодд

кружек и ручек на потрепанной коже приводили ее в бешенство.

      – Ничего особенного.

      Я выхватил папку у нее из рук прежде, чем она успела ее открыть. Тесса отпрянула, явно удивленная и немного обиженная моей реакцией.

      – Прости, – тихо проговорила она. Ее красивое лицо омрачилось, и я, бросив папку на диван, взял ее за руки. – Я просто спросила, не хотела подсматривать или расстраивать тебя.

      Черт, какой же я был придурок.

      Я и сейчас такой же.

      – Все в порядке, просто не лезь в мою работу. Мне не…

      Я не мог придумать подходящую отговорку, потому что до этого не запрещал ей трогать свои вещи. Раньше, если мне казалось, что черновик ей понравится, я непременно его показывал. Она это любила, а сейчас я по непонятной для нее причине разозлился.

      – Хорошо. – Она отвернулась и начала снимать украшения с того жуткого дерева.

      Несколько минут я пялился в ее спину, ломая голову, что же меня так рассердило. Если бы Тесса прочла мою писанину, что бы она почувствовала? Понравилось бы ей? Или она пришла бы в ужас и закатила истерику? Я не знал и сейчас не знаю, поэтому она до сих пор ни о чем не подозревает.

      – Хорошо? Это все, что ты можешь сказать? – спросил я, нарываясь на ссору. Ссориться лучше, чем игнорировать друг друга. Кричать лучше, чем молчать.

      – Я больше не буду трогать твои вещи, – ответила она, даже не обернувшись. – Не знала, что ты так расстроишься.

      – Мне…

      Я отчаянно пытался найти повод, чтобы поругаться. И начал попросту придираться.

      – Почему ты вообще со мной? – грубо спросил я. – После всего, что случилось? Тебе нравится скандалить?

      – Что? – Она повернулась ко мне, держа в руках елочную игрушку в виде маленькой снежинки. – Зачем ты меня провоцируешь? Я же сказала, что больше не буду прикасаться к твоим вещам.

      – Я не провоцирую, – солгал я. – Просто хочу знать, потому что ты, судя по всему, помешана на выяснении отношений.

      Конечно, говорить подобное было несправедливо, но я все равно сказал. У меня было плохое настроение, и я хотел разделить его с ней.

      Бросив игрушку в ящик рядом с елкой, она подошла ближе.

      – Ты знаешь, что это неправда. Я люблю тебя, даже когда ты пытаешься поругаться. Терпеть не могу скандалить, и ты это знаешь. Я люблю тебя такого, какой ты есть. Давай на этом закончим. – Поднявшись на носочки, она потянулась поцеловать меня в щеку, и я ее обнял.

      – Почему ты меня любишь? Я ничего для тебя не делаю, – слабо возразил я. Сцена, которую я устроил в тот день в «Вэнс», была еще свежа в моей памяти.

      Она терпеливо вздохнула и положила голову мне на грудь.

      – Вот поэтому, – постучала она указательным пальцем в том месте, где под одеждой билось мое сердце. – А теперь, пожалуйста, перестань ругаться. Мне нужно поработать с бумагами, и елка сама по себе не исчезнет.

      Она была со мной такой нежной, такой понимающей, даже когда я этого не заслуживал.

      – Я люблю