Танцующая с ангелами. Мила Менка

на реке. Полощут белье. С ними Янис.

      – Скажи, знаком тебе этот лоскут? – Эдгарс достал из кармана ленту, и протянул ей.

      Женщина побледнела, и с силой отбросила колотушку:

      – Оставьте меня, будьте милосердны! – закрыв лицо передником, она заплакала. Когда поток слез иссяк, она подняла на Эдгарса покрасневшие глаза, и произнесла всхлипывая: – Зато моя Иветта сейчас танцует с ангелами! Понимаете? Танцует с ангелами! – слезы высохли на её глазах, она улыбнулась Круминьшу, но улыбка вышла жалкой, скорее напоминавшей гримасу.

      Эдгарсу не раз приходилось видеть подобные сцены. Он подавил в себе порыв успокоить несчастную мать – знал, что всё тщетно. Только время способно ослабить боль утраты. Круминьш надел шляпу и отправился на реку.

      Полоскать белье – женский удел, и глава семейства Янис наблюдал за дочерьми сидя в холодке, под ивами. Круминьш сел неподалеку, поприветствовал его, и тоже стал наблюдать за девушками. Чистое белье было уже сложено в корзины, когда Эдгарс поманил к себе Мирну, меньшую из дочерей Яниса. Показав ей часть голубой ленты, сложив её так, чтобы девочка не увидела кровь и не испугалась, Эдгарс спросил:

      – Мирна, смотри, что у меня. Откуда это, знаешь? – девочка не успела и рта раскрыть, как её отец подлетел, словно коршун, и встав между ней и Эдгарсом, дрожащим от гнева голосом произнес:

      – Оставь в покое мою семью, Круминьш. Иветту ничто не вернет, так к чему бередить свежую рану?

      – Я как раз собирался обратно, в город. У меня остался последний вопрос, и будьте покойны, получив на него ответ, я тотчас оставлю в покое и Вас, и вашу семью.

      – И что же это за вопрос? – с вызовом спросил Янис.

      Круминьш выждал паузу. Он размышлял, стоит ли говорить отцу Иветты о том, что теперь появились основания сомневаться в случайной смерти его дочери. Решил пойти ва-банк:

      – Один единственный вопрос: чья это кровь? – и он показал мужчине голубую ленту с характерным пятном.

      Янис отступил назад. Девочки окружили Эдгарса.

      – Это же лента с платья Иветты! – послышался тонкий голосок Мирны. Янис грубо схватил её за руку, и стиснул так, что девочка заплакала от боли.

      – Что раззявили рты – забирайте корзины, и живо домой! – крикнул он старшим девочкам, и обернувшись к Круминьшу, прошептал:

      – Я не знаю, где Вы взяли это, откуда эта ткань, и что на ней за пятна… но к моей дочери они не имеют никакого отношения! Прощайте, господин судебный следователь!

      Он быстрым шагом направился к дому. За ним, таща тяжелые корзины, пытались угнаться его дочери. Плач Мирны долго ещё слышался Эдгарсу, но потом его поглотил шум реки.

      Вернувшись в дом Нагеля, Эдгарс написал две записки, и попросил Ивара доставить их по назначению. Первая была адресована доктору Митичу, снимавшему неподалеку дачу. Вторая записка содержала текст телеграммы жене Круминьша – Айе.

      – Никак появились новости в деле малышки Иви? – спросил Нагель,