Обнажённые души. Антон Беляев

что мы пребывали вместе, я постоянно чувствовал приближение неминуемой развязки, и эта развязка неотъемлемо ассоциировалась у меня в сознании со смутным, расплывчатым трепетом. Сколько времени всё это длилось? Пожалуй, нельзя сказать однозначно, потому, как само понятие времени превратилось в нечто абстрактное….

      Я попытаюсь восстановить хронологию нашего знакомства. Для себя самого. Я хочу понять, каким образом моё сознание поглотило само себя? И когда стерлась зыбкая грань между сном и явью, между реальностью и вымыслом? Да и был ли это вымысел…? А если и был, то что именно является игрой воображения, а что происходило на самом деле? Но начну по порядку….

      Тот памятный мне день не задался с самого утра. Вернее, с полудня, что является для меня самым что ни на есть утром, так как редко встаю раньше двенадцати. Побрившись старым и уже довольно тупым лезвием, с грустью отметил целых два боевых ранения на осунувшемся от бессонных ночей лице. Налив горячий кофе и не успев сделать ни глотка, сразу же опрокинул чашку на пол, что само по себе является плохой приметой. Дальше – больше. Придя в магазин, обнаружил, что забыл дома бумажник, а вернувшись домой, встретил хозяйку, настойчиво потребовавшую плату за проживание. В сердцах, отдав ей большую часть содержимого и без того тощего кошелька, понял, что придётся экономить на всём, чём только можно….

      На этом моё терпение иссякло и, отбросив земные хлопоты в попытке избежать дальнейших провокаций со стороны и без того несправедливой ко мне судьбы, я решил продолжить написание романа. Моего первого романа. Признаюсь, я возлагал на него огромные надежды, так как решить свои финансовые проблемы каким-либо другим способом никакой возможности не видел. Ничего другого, кроме как трезво мыслить и неплохо обращаться с печатной машинкой, я, в общем-то, и не умею.

      Просидев весь вечер и немалую часть ночи за письменным столом и выпив добрый десяток чашек крепкого кофе, я так и не уловил желанную, бродившую где-то поблизости мысль относительно окончания своего творения. Первый раз за неполные тридцать пять лет я решился написать нечто – как мне кажется – стоящее, и безнадёжно увяз на последних главах. Было из-за чего…! Предстояло решить судьбу главного героя, и тяжкий выбор поверг меня в уныние. Хотя, признаюсь честно, и выбора как такового не было – моему персонажу однозначно предстояло погибнуть во имя добра и во благо человечества, для того чтоб хоть как-то сохранить свою положительность. Но, уже подведя к неизбежному, мне вдруг стало по человечески жаль его. Я чувствовал, что не могу решиться, не могу заставить себя написать всего несколько строк…. Приступая к роману, я не заглядывал вперёд, потому как не мог предугадать ход собственных мыслей и желаний. Слишком многое зависит от самых разнообразных факторов – начиная от моего сиюминутного настроения и заканчивая окружающей в конкретный момент обстановкой. Да много от чего, что в повседневной жизни кажется малозначительным, но в творческом процессе так или иначе подталкивает к кардинальным переменам в создании образа. Ведь в большинстве случаев я наделял героя собственными взглядами на те или иные аспекты жизни, мои собственные мысли изливались из его уст, и его чувства, эмоции, даже жесты были мои собственные. И признаюсь, мне импонировали произошедшие в нём перемены, но осознание неотвратимости заставляло подавлять возникшую симпатию. Многократно возвращаясь назад, я пытался отыскать или даже выдумать какие-либо изъяны, способные изменить моё отношение к придуманному мной же человеку. И не мог…! Не потому, что их не было. Были, и даже с излишком. Но мне они представлялись этакими милыми грешками, без которых добродетель становится притязательной и даже невыносимой. И они – эти самые грешки – даже в совокупности не претендовали на Божью кару….

      В этот момент, стоило только подумать о Божьей каре, в мою голову пришло, безусловно, абсурдное и в то же время откровенно волнующее сравнение. Внезапная мысль поразила своей простотой и глубиной одновременно. Она буквально вытолкнула меня из вязкого плена неразрешимой, казалось, дилеммы, заставила мгновенно позабыть о мучившей доселе проблеме выбора и полностью переключиться на осенившее вдруг открытие. В чём оно состояло?

      Признаюсь, я сравнил себя с Богом. С Творцом, с Господом, с Всевышним, как угодно – суть одна…. Откуда явилась такая дерзкая мысль? Так ведь в данный момент я пытался распорядиться судьбой и даже жизнью – пусть вымышленного персонажа – но всё же человека. Точно так же как Бог распоряжается нашими судьбами и жизнями. Более того, за время работы над романом я слишком увлекся, наделяя героя своими собственными чертами, и в конечном итоге он стал неотъемлемой частью меня самого. Получается, что в настоящий момент мне предстоит решать чуть ли не свою судьбу…?

      Не на шутку разволновавшись, я попытался представить каково это – решать судьбы людей? Причём не на приземлённом уровне, как то делают обличённые властью такие же люди – политики, судьи, члены попечительских советов и многие другие, а более глобально, с самого момента рождения и до последнего вздоха. Чем вообще надо руководствоваться, вынося тот или иной приговор…? Что ещё, кроме обострённого чувства справедливости, может повлиять на окончательное решение…?

      В голове один за другим возникали