Логово тьмы. Дмитрий Казаков

разносить нечто среднее между обедом и ужином.

      После трапезы Арон-Тис распотрошил одну из сумок и вытащил несколько странных блестящих ножей, набор искусно выдутых стеклянных баночек с притертыми крышками, а также пачку пергаментных листов и кусок грифеля.

      – Ну что, кто со мной? – поинтересовался алхимик.

      – Я, – сказал Бенеш, наверняка знавший о планах старика.

      – Потрошить рака? Лучше без меня… – Гундихар скривился. – Клянусь всеми богами разом, вряд ли мне это понравится. Пойду лучше в картишки… – взгляд гнома упал на пустой лежак, оставшийся от одного из погибших гоблинов: – Эх, поваляюсь, пожалуй…

      И он, отвернувшись, накрылся одеялом.

      – И без меня, – добавила Саттия. – Я могу и врага зарезать, и зверя освежевать, но вот просто так потрошить труп, – и она скривилась, изобразив величайшее отвращение.

      – Я составлю вам компанию, – сказал Олен и поглядел на дремавшего кота: – А ты, Рыжий?

      Оцилан отвернулся и сделал вид, что ничего не слышит.

      Пришлось идти втроем. Выбрались из шатра, прошли немного в обход его сине-зеленого бока.

      – Так, приступим. – Арон-Тис сгрузил баночки на палубу. – Ты, Олен, будешь помогать. Держи пока пергамент, а там посмотрим…

      Они с Бенешем, пыхтя и надрываясь, подстелили под труп прямоугольник из плотной ткани, и дело закипело. Когда самый большой из ножей разрезал чешую на животе гиппара, Рендалл скривился, ожидая почувствовать вонь. Но ощутил только аромат водорослей.

      Последующий час он провел, борясь с дурнотой. Глядел, как Арон-Тис кромсает тело, подавал склянки, когда просили. Даже придерживал ходовые конечности, чтобы не мешали. Но при этом старался не вслушиваться в разговоры старого алхимика и молодого мага, не вглядываться в то, что темнело в окровавленных разрезах.

      Гоблин рисовал, стремительно и уверенно нанося линии на листы пергамента, что-то бормотал себе под нос. Бенеш выглядел задумчивым, но не показывал ни боязни, ни обычного для себя смущения.

      Любопытство оказалось сильнее прочих чувств.

      – Так, – проговорил Арон-Тис, покрыв рисунками очередной лист пергамента. – Вроде бы все…

      – Позвольте, а голова? – вскинулся Бенеш, и оба уставились на лишенный плетей-волос череп, какой-то угловатый и несимметричный.

      – Ее нечем вскрыть, – алхимик помрачнел. – Если только попросить меч.

      – Свой не дам, – поспешно сказал Олен.

      – Ладно. Тогда хотя бы выковыряем глаза и попробуем изучить их, – и гоблин потянулся к ножам, теперь не блестящим, а покрытым кровью и слизью. – Так, держи его, а я… а, вот, отлично…

      Олен отвернулся.

      – Мозг выглядит почти по-человечески, – заметил Бенеш и поправился, – э… по-родански, да.

      – Верно. Такое впечатление, что кто-то всунул его в совершенно чуждое нашему миру тело.

      – Это почему чуждое? – Олен решил вступить в разговор.

      – Понимаешь, у этого существа нет ни одного