Звездный десант. Роберт Хайнлайн

выглядел совершенно обалдевшим.

      – Папа! Вот это да! Я даже мечтать не смел…

      – А я хотел тебя удивить и вижу, это удалось. Знаю, дети обожают космические путешествия, хоть и не возьму в толк почему. В первый раз интересно, а потом все одно и то же. Но для тебя самое время слетать на Марс… без нас с мамой, я разве не сказал? – и вычеркнуть это дело из твоей повестки… Вот возьмешься за гуж, и даже недельку для прогулки по Луне будет трудно выкроить. – Он снова уткнулся в газету. – Не надо меня благодарить. Хочу дочитать, и скоро сюда явятся джентльмены для делового разговора, так что ступай.

      Я выскочил из отцовского кабинета. Похоже, папа был уверен, что проблема снята. Кажется, я тоже считал вопрос с армией решенным, и не в пользу армии. Я полечу на Марс! Причем самостоятельно!

      Но Карлу я не сообщил об отцовском подарке, а то бы мой друг, возможно, счел это подкупом. Да подкуп и есть, как ни крути… Я лишь сказал, что мы с отцом разошлись во мнениях насчет воинской службы.

      – Угу, – кивнул Карл, – мой тоже против. Но со своей жизнью я как-нибудь сам разберусь.

      Обо всем этом я думал на последнем уроке истории и нравственной философии. От других предметов ИНФ отличался тем, что посещать его было обязательно, а сдавать – нет. А мистеру Дюбуа, похоже, было безразлично, дойдет ли до наших мозгов что-нибудь из его объяснений. За ним водилась манера наставлять на ученика обрубок левой руки и отрывисто произносить вопрос. Он даже имена запоминать не удосуживался. И вспыхивал спор.

      Но в этот последний день мистер Дюбуа как будто решил проверить, усвоили ли мы хоть что-то.

      Одна девочка дерзко заявила ему:

      – Моя мама говорит, что насилие никогда ничего не решает.

      – Да неужели? – спросил мистер Дюбуа, холодно глядя на нее. – Уверен, властям Карфагена интересно было бы это услышать. Не желает ли твоя мама их просветить? Или, может, этим займешься ты?

      Они и раньше цапались – раз нельзя провалить экзамен, нет нужды задабривать мистера Дюбуа.

      – Да вы смеетесь надо мной! – взвилась на дыбы моя одноклассница. – Карфаген давным-давно разрушен!

      – Такое впечатление, что для тебя это новость, – мрачно произнес учитель. – Ну а раз ты в курсе, ответь: что, если не насилие, решило судьбу Карфагена, причем раз и навсегда? И вовсе не над тобой персонально я смеюсь, а над непростительно глупыми идеями, которые втемяшивают в детские головы. Я всегда презирал тех, кто этим занимается, – и меняться не собираюсь. Тем, кто цепляется за развенчанную историей, а следовательно, безнравственную доктрину «насилие ничего не решает», советую вызвать духов Наполеона Бонапарта и герцога Веллингтона. Пусть они подискутируют на эту тему, а арбитром будет дух Гитлера. В жюри можно пригласить маврикийского дронта, бескрылую гагарку и странствующего голубя.

      Насилием, грубой агрессией в истории человечества закрыто больше вопросов, чем любыми другими средствами, а кто считает иначе, тот предается самообману в наихудшем смысле этого слова. Любое