К западу от Эдема. Гарри Гаррисон

Сколько вокруг стражниц?

      – Три, – ответила Эрефнаис, – по одной у каждой оконечности пляжа, третья в середине.

      Она умолкла. Из подлеска, треща ветками, на берег выскочила еще одна из экипажа.

      – У берега лодка, – доложила она, – небольшая.

      Вейнте’ вышла из-за деревьев и заметила покачивавшуюся на волнах небольшую лодку, груженную какими-то емкостями. Одна из иилане’ придерживала на волнах живое суденышко, чтобы не удрало, еще две таращились на трупы на пляже. Заметив Вейнте’, они переглянулись. На шее одной из них блеснуло ожерелье из крученой проволоки. Вейнте’ пристально оглядела ее.

      – Если ты эсекасак, та, что защищает родильные пляжи, почему ты не спасла своих подопечных?

      Ноздри эсекасак расширились от ярости.

      – Кто ты, чтобы так разговаривать со мной?

      – Я – Вейнте’. Теперь я эйстаа этого города. Живо отвечай на мой вопрос, низкая, я теряю терпение.

      Эсекасак почтительно прикоснулась к губам и отступила на шаг.

      – Извини меня, высочайшая, я не знала. Потрясение, эти смерти…

      – Ты в ответе за них. Где ты была?

      – В городе, я ходила за пищей и новой сменой.

      – Сколько времени ты отсутствовала?

      – Всего три дня, высочайшая, как всегда.

      – Как всегда? – Вейнте’ душила ярость. – Я не понимаю твоих слов. Почему ты морем отправилась в город? Где же терновая стена, где линии обороны?

      – Они еще не подросли, высочайшая, и ненадежны. Реку уже очистили и углубили, но еще не совсем освободили от опасных зверей. Решили безопасности ради родильные пляжи временно оставить на берегу океана.

      – Безопасности ради? – Более Вейнте’ не могла сдержать гнева. Показывая на трупы, она завопила: – Вот они – все убиты! Ты виновата! Лучше бы ты погибла вместе с ними. За это величайшее из преступлений я требую самого строгого наказания. Ты изгоняешься из города, из числа говорящих, будь среди безъязыких! Долго ты не проживешь, но, пока жива, будешь помнить, что твоя собственная ошибка, твоя безответственность, уклонение от обязанностей навлекли на тебя наказание!

      Вейнте’ шагнула вперед и, большими пальцами схватившись за металлическую эмблему высокого поста, сорвала ожерелье с эсекасак. Затем, бросив ожерелье в прибой, она затянула литанию деперсонализации:

      – Я лишаю тебя поста! И все присутствующие лишают тебя поста за безответственность. Каждая жительница Инегбана, города нашего и дома, каждая живущая иилане’ лишает тебя гражданства. А теперь я забираю твое имя, никто из живых не произнесет его, но все будут помнить тебя, злую тьму. Возвращаю тебя к безымянным и бессловесным! Ступай!

      Вейнте’ указала на бушующий океан, ужасающий своим гневом.

      Деперсонализированная эсекасак рухнула на колени, распростерлась на песке у ног Вейнте’. Слова ее едва можно было понять.

      – Нет, только не это, умоляю! Не моя вина, это Диисте приказала, она заставила нас. Рождений не было, но она не укрепляла сексуальную дисциплину. Меня в этом нельзя винить, иначе