Волчья воля, или Выбор наследника короны. Светлана Шёпот

карете платочком.

      – Что же теперь, юная госпожа? – утирая большим серым платком красные глаза, спросила старая служанка.

      После смерти родителей Марианны Донна плакала почти каждый день. Насколько помнила Марина, та прослужила в доме Боунсов двадцать с лишним лет. Неудивительно, что женщина была настолько расстроена смертью хозяев, которые давно стали для нее близкими людьми.

      – Собираем вещи и уезжаем, – ответила Марина. – Мы не можем оставаться тут дальше. Дом будет продан.

      Служанка ахнула и заплакала еще сильнее.

      – Как же так? – причитала она, всхлипывая. – Как же так? Как же мы теперь будем жить? Куда мы пойдем?

      – Ну хватит, – попросила Марина, у которой от чужих слез начинала болеть голова. Самой хоть плачь! – Поедем в старое поместье.

      – Но, – Донна оторвала руки от опухшего от слез лица и посмотрела на Марину, – господа давно там не были. Ох, там, наверное, сейчас все грязное.

      – Ничего, – отмахнулась Марина и заверила служанку: – Отмоем.

      Донна не стала возражать. В последние дни она даже немного побаивалась юную госпожу. Та всегда была милой и нежной, но после падения с лестницы любимую всеми в поместье девушку словно подменили.

      Госпожа стала более резкой и суровой. Донна была уверена, что раньше такая ситуация довела бы Марианну до слез. Всем домом пришлось бы успокаивать юную баронессу.

      А что сейчас?

      После того как она очнулась, ни разу не заплакала!

      Где это видано? А ведь до этого не ела толком, только и делала, что печально смотрела в окно и дни напролет проливала слезы, горюя об ушедших родителях.

      И так глянет иной раз, что сердце екает в груди, а дыхание перехватывает!

      И так жаль Донне стало их милую девочку, так печально на сердце, тоскливо. Это как юной госпоже пришлось страдать, чтобы вот так запереть свои чувства глубоко в душе, изменившись характером столь сильно!

      После этого все слуги в доме усилили заботу о баронессе, надеясь, что их привычная милая девочка забудет о панцире, который вынуждена была надеть на свою душу, и снова покажется на свет.

      – Не будет этого, – зловеще вещал конюх. Жуя травинку, старый Джо глядел в тот миг на Донну и многозначительно качал головой. – Выросла наша девочка. Не будет она больше тем милым цветком. Сломала ее злая судьба. Покалечила душу. Вот она и очерствела. Когда рана затягивается, она тоже становится твердой.

      – Но ведь потом корка отпадает! – возразила тогда Донна, вытирая ставшие привычными за последние дни слезы. – А под ней молодая нежная кожица!

      – Эк ты как хочешь, – усмехнулся старый Джо. – То у тела так, а с душами все по-другому.

      – Много ты о душах знаешь, – фыркнула Донна, не веря ни единому слову старого плута.

      – Да, видать, поболее твоего, – хмуро выдал старик, а потом встал, отряхнул штаны и отправился в конюшню. Время было уже позднее, пора кормить своих красавиц.

      Смирившись с тем, что юная госпожа может никогда не стать прежней, Донна принялась