Вполне достаточно. Константин Михайлов

регионального центра. В кармане у меня хрустела бумажка из военкомата, подтверждавшая, что я негоден к военной службе.

      – М-да, молодой человек, – сказал врач на медкомиссии – сердце ваше в любом случае протянет максимум лет пять – то же самое сказал и кардиолог в больнице.

      – Вполне достаточно – ответил я.

      Врач не придал большого значения моему ответу, он понимал, что менять я ничего не буду, начеркал мне что-то в приписное и отправил в другой отдел, где резюмировали: негоден.

      В сущности, мне не было никакого дела до того, годен я или негоден. Кто-то говорит, что армия – это один потраченный впустую год, но какая разница, когда вся жизнь потрачена впустую?

      День выдался не самый лучший. Осень сдавала свои позиции, опавшие листья еще не успели погнить, а на пороге уже стояла зима. Небо затянули серые тучи из которых, казалось, должна политься ртуть. Редкие хлопья снега проносились по улице, гонимые промозглым ветром. Прохожие поглубже кутались в свои пальто и ускоряли шаг, спешили домой на обед.

      Я закурил и задумался. Пять лет. Хоть я и сказал, что этого достаточно, но не до конца понимал, для чего достаточно? Что можно успеть сделать за это время? Наверное, много чего. Кто-то за подобный срок успевает жениться, развестись, еще раз жениться и еще раз развестись, попутно наделав пару-тройку отпрысков. Кто-то может написать несколько романов или снять фильм. Кто-то отучиться в университете. Но все эти абстрактные кто-то меня не очень-то волнуют. Вопрос в том, что Я могу сделать за пять лет? Вот тут уже полет фантазии заканчивается.

      Вроде бы как, мы сами пишем историю своей жизни. Однако, как и с любой книгой, после нескольких написанных строк, круг возможных сценариев сужается, и чем больше слов написано, тем уже круг становится, а удавка на шее стягивается все сильнее и в конце концов ты становишься заложником собственного текста.

      Свою же книгу жизни я писал настолько бездарно, что теперь даже рад тому, что близится её финал. По крайней мере теперь появилась уверенность хоть в чем-то: пять лет и конец. Славно.

      Ветер усиливался, но вставать с лавки совсем не хотелось. Вроде бы нужно было пойти домой, ведь идти больше некуда, но при мысли о доме, силы вдруг покинули меня. В душу и тело проникла глубочайшая усталость. На миг показалось, будто я уже умер, просто не до конца осознал это. Я достал из внутреннего кармана пальто фляжку и сделал два больших глотка. Коньяк хорошо прогрел меня. Кажется, я все же пока живой. Поглубже укутавшись в пальто, я лег на скамейку и, несмотря на вой ветра и холод, уснул. Сон был глубокий, глубже чем тот, что бывал у меня дома в теплой кровати.

      2

      Различные образы то приходили, то уходили. Я пытался ухватиться за один, но он как кусок мыла выскальзывал у меня из рук и тут же исчезал, за ним появлялся новый, такой же неуловимый. И так раз за разом, сон за сном. Наконец что-то проявилось, я все еще ничего не мог увидеть, но я чувствовал. Я ощущал давно забытый мною уют и какое-то особое тепло. Такое тепло, которое может ощущать человек полноценный, не тот, что таскает с собой повсюду флягу с коньяком. Эти чувства настолько разбередили меня, что сквозь сон захотелось блевать. Затем все исчезло и я погрузился во мрак и во мраке было шумно. Очень шумно.

      Бум-бум-бум-бум-бум. Так громко, будто небеса раскалываются и по частям падают на землю.

      Бум-бум-бум-бум-бум.

      Я открыл глаза.

      Хоть солнечному свету и приходилось пробиваться сквозь плотные тучи, я все равно прослезился. Передо мной стояла маленькая девочка лет пяти и колотила своими ладошками по лавке. Стоило мне только дернуться, как тут же к девочке подбежала девушка, видно мать, и отбежала с девочкой в руках в сторону. Я немного смутился, но как только мои мозги немножко прочистились, я осознал, что наверное не стоит детям приближаться к людям спящим на лавке. Я сел и немного размял затекшие руки. Мать что-то объясняла своей дочери, пока я протирал глаза.

      – Простите, моя дочь вас разбудила – сказала мать немного смущенно.

      Вежливость – это хорошо, подумал я.

      Я довольно сильно замерз и поэтому вновь прибег к волшебной силе фляжки.

      – Наконец-то проснулся! – воскликнула девочка и уперла руки в боки – Моя бабушка говорит, что если ты уснешь на улице, то забудешь дорогу до дома. – Она пару раз усердно кивнула, поддакивая себе. Манерами она почему-то напомнила мне Муссолини.

      – Я и так не знаю дороги домой – сказал я.

      Девочка развела руки в сторону, излишне широко.

      – Ну вот, все как бабушка и говорила! – прокричала она.

      Я рассмеялся. Почему-то дети всегда мне нравились. Рядом с ними я ощущал себя чуть более спокойным. Наверное потому что верил в то, что они меня не будут осуждать.

      – Какой-то ты помятый – сказала мать девочки

      Я перевел взгляд на неё и удивился. Катя!

      Тут же захотелось сбежать, но ноги подвели и не сдвинулись с места.

      Странное дело, она ничуть не поменялась за эти годы, хотя, наверное и не должна была. Она смиренно