Мечты сбываются (сборник). Михаил Салтыков-Щедрин

Анисим Иваныч.

      – Так вот оно и помянешь добром старину! – продолжал юбиляр, делаясь более и более словоохотливым. – Многие после того были, которые тоже на слова внимания не обращали, а таких, чтоб с подчиненным обхождение иметь, таких уже не было!

      Юбиляр вздохнул и несколько минут сидел потупившись.

      – Расскажу вам, например, такой случай про того же Беспортошного-Волка, – вновь начал он. – Купил он в ту пору себе арапа в услужение, а супруга ихняя, как на грех, возьми да и роди, через десять месяцев после того, сына – черного-пречерного! Туда-сюда, ка́к да почему – к кому, как бы вы думали, он в этом важном фамильном случае за утешением обратился? А вот к этому самому Севастьянову, который имеет честь вашему превосходительству докладывать! Да́-с! призывает это меня: «Севастьянов, – говорит, – мне сына-арапчонка жена принесла! как ты думаешь, отчего?» Ну, я, знаете, обробел было, да уж, видно, сам бог мне внушение свыше послал: «Должно быть, – говорю, – их превосходительство какой-нибудь табачной вывески, во время беременности, испугались?» А тогда, знаете, у всех табачных магазинов такие вывески были, на которых был нарисован арап с предлинным чубуком в руках. Ну-с, хорошо-с. Выслушали они меня и смотрят во все глаза, словно понять хотят. «Стой! – говорят наконец, – ка́к же это так? на вывесках арапы с чубуками представлены, а мой-то арапчонок без чубука?» Ну, как он это сказал, так я уж увидел, что дело в шляпе: «Ежели только за этим, ваше превосходительство, дело стало, – говорю, – так ведь чубук не дорогого стоит, сейчас же можно купить и младенцу в ручку вложить!» И что ж бы вы думали? Постоял он это, постоял, подумал, подумал: «Ну, – говорит, – будь ты проклят, купи чубук!» Только всего и сказал, и хотя, быть может, и понял, что тут дело не одним табаком пахнет, однако тем только и удовольствовался, что арапа в дальнюю деревню сослал, а кучерам приказал, чтоб на будущее время барыню мимо табачных магазинов отнюдь не возили.

      Рассказ этот возбудил бы общую веселость, если бы не вице-директор, который нашел, что он только компрометирует начальство и вовсе не относится к делу.

      – Вы говорили о какой-то снисходительности, – сказал он, – но в чем тут снисходительность – решительно не понимаю!

      – А как же, ваше превосходительство! В таком, можно сказать, фамильном деле – и какое доверие! А ведь нам как это доверие дорого, ваше превосходительство! ах, как дорого!

      – Не понимаю… Ну, а других историй у вас нет?

      – Расскажи-ка нам, как тебя барон Эспенштейн на коленях богу молиться заставлял! – вступился Анисим Иваныч, иронически прищуривая в нашу сторону одним глазом.

      – Заставлял – это точно, что заставлял. Доложу вашему превосходительству, что этот самый барон Эспенштейн, до поступления в наш департамент, губернатором состоял и был лютеранин. И случись ему однажды на усмирении в одном помещичьем имении быть, и узнай он от господина помещика, что главный науститель всей смуты есть местный священник. Хорошо. Не долго, знаете, думая, созвал он сельский сход,