Объект закрытого доступа. Фридрих Незнанский

цвета. А «мерседес» надо еще заслужить.

      – Эх, – вздохнул Реддвей, – не ценят меня в России, совсем не ценят. Ладно, «пежо» так «пежо». Чего встал, Александр Борисович? Шевели батонами!

      Последнюю фразу американский гость произнес по-русски.

      Турецкий глянул на Реддвея и иронично хмыкнул; американец любил бравировать своим знанием русского языка и обожал жаргонные словечки, которые он выуживал из каких-то совершенно невообразимых источников.

      – «Батонами», говоришь?

      – А что, разве не так выражается современная российская молодежь? – удивился Реддвей.

      – Смотря какая, – резонно заметил Александр Борисович.

      Старые друзья двинулись к машине.

      Часом позже Питер Реддвей сидел в кабинете секретаря Совета безопасности, Виктора Игоревича Петрова. Петров представил его членам следственно-оперативной группы. Перед тем как подняться с места и приступить к докладу, Питер Реддвей шепнул Турецкому на ухо:

      – Твой шеф забыл добавить, что я не только руководитель «Пятого уровня», но и действующий сотрудник ЦРУ. Не знаю, понравится ли вашим парням то, что какой-то цэрэушник будет толкать речь?

      «Толкать речь» Реддвей произнес по-русски, явно наслаждаясь звуками чужого ему языка и своим умением правильно их произносить.

      Турецкий пожал плечами:

      – Можешь не напрягаться по этому поводу. Это раньше цэрэушники были врагами СССР, а нынче вы – наши главные партнеры в деле борьбы с международным терроризмом. Так что, как говорят у нас в Москве, расслабься и получай удовольствие.

      – Постараюсь.

      Реддвей встал со стула, обвел присутствующих спокойным взглядом, затем наморщил широкий выпуклый лоб и заговорил:

      – Господа, мое выступление не будет длинным. Я просто проясню кое-какие факты, о которых вы уже слышали. Начну с того, что собрать информацию об организации, которая намерена провести теракт в Москве, нам помог наш агент, внедренный в «Аль-Каиду».

      Реддвей замолчал, дожидаясь, пока переводчик переведет его слова. Затем продолжил:

      – Смею вас заверить, что агент этот не из тех, кто бросает слова на ветер. Несколько дней назад я лично встречался с ним…

      Рассказ Реддвея присутствующие выслушали с живым интересом. Чувствуя расположенность аудитории, Питер Реддвей то и дело прибегал к русским словечкам (он считал, и не без основания, что они украшают и оживляют его речь), а также к лирическим отступлениям, от которых никак не мог удержаться.

      – Как это ни странно, господа, – сказал Реддвей, поправив золотые очки, – но арабских террористов породили две страны: СССР и США. Вернее сказать, две организации: КГБ и ЦРУ. Я бы даже сказал, что КГБ был папой, а ЦРУ – мамой всех этих негодяев. – Слова «папа» и «мама» Питер произнес по-русски. – Как говорил Гойя, «сон разума рождает чудовищ». Наши чудовища – это международные террористы. В семидесятых годах, – продолжил Реддей, когда переводчик умолк, – мы пристально следили за летним лагерем Университета имени Патриса Лумумбы в городе