Вторая жена. Луиза Мэй

смотрит главным образом на женщину, на ее тонкие руки, обтянутые рукавами черной куртки; унылый дождь, который все никак не решается пойти в полную силу, оставил пятна на матовой коже, и ей, этой женщине, должно быть, жарко.

      Незнакомец представляется. Они из судебной полиции. Они вели следствие по делу о пропаже Каролины, супруги господина… Может быть, нам поговорить в другом месте? Женщина обрывает себя на полуслове, взглянув на Матиаса. Малыш отрывается от дивана, на котором только что устроился, и безропотно идет наверх. Сандрина ждет, пока проскрипит ступенька, и только потом отвечает:

      – И что? В чем дело?

      – Теперь мы узнали, что она нашлась. Именно к нам обратились из больницы. Именно мы сообщили Маркесам. И ее мужу, разумеется. Мы говорили с ним этим утром, вы знали об этом?

      Женщина не спрашивает, а скорее настаивает, и Сандрина не понимает, зачем все это. Само собой, они с ним разговаривали, это же его жена. Чего они от нее добиваются, что хотят услышать в ответ? Все это как-то ненормально.

      Полицейская добавляет:

      – Это мы ему звонили, потому что мы с ним хорошо знакомы, с мужем Каролины. Мы допрашивали его после ее исчезновения. Он был под подозрением. Вы это знали?

      Сандрина ничего не понимает. Сандрина ничего не говорит. Сандрина больше ничего не слышит.

      Ей непонятно, что делают здесь эти люди, усевшиеся на диван, что дает им право откидываться на подушки и говорить такие вещи… говорить, что ее муж находится… находился под подозрением, смотреть на нее в упор, без стеснения рассматривать журнальный столик, книжный шкаф, подставку под телевизор, все, с чего она смахнула пыль, заглядывать дальше, в кухню; их взгляды все портят, пачкают… В это мгновение она слышит за окном шум мотора, и ей нет надобности видеть своего мужа, чтобы понять – он колеблется. Он не мог не заметить незнакомую машину на площадке у дома и теперь задается вопросом, кто к ним приехал. Она слышит, как тихо, тише, чем обычно, поворачивается ручка двери, он заходит, и Сандрина сразу же понимает, что ее муж взбешен. Полицейские не торопясь встают с дивана. Особенно медлит женщина, она ничуть не смущена и, похоже, чувствует себя как дома; поднимается, опершись ладонями на колени, поправляет джинсы, руки не протягивает.

      Отец Матиаса переоделся после тенниса, на нем чистые брюки и голубая рубашка, он выглядит элегантным рядом с полицейскими в темных футболках и потертых джинсах; он любит быть в прямом смысле слова ухоженным, любит вызывать уважение у тех, кто ему неприятен, его мокасины хорошо начищены, на одежде ни одной лишней складки. Он подходит к Сандрине, которая, зная его наизусть, видит в его глазах досаду и возмущение. И хотя он предельно вежливо здоровается, по биению жилки у него на лбу, по сжатым кулакам, засунутым глубоко в карманы, она тут же догадывается: он их ненавидит, обоих, и особенно женщину.

      Сандрина его понимает. Очень хорошо понимает. Они проникли в его дом без всякого стеснения, да еще косо на него смотрят. Они его не уважают, особенно эта