Украинский Брестский мир. Ирина Михутина

воплотить идею всеобщего мира направил 23 ноября (6 декабря) послам союзников и других заинтересованных стран обращение, содержавшее информацию о начатых переговорах и призыв «открыто, перед лицом всего человечества заявить ясно, точно и определенно, во имя каких целей народы Европы должны истекать кровью в течение четвертого года войны» [40]. Адресаты, как и на предыдущее обращение, 17(30) ноября, не дали ответа.

      24 ноября (7 декабря) Ленин распорядился завершить комплектование группы военных консультантов представителями Ставки и штабными офицерами, как правило, из учетных подразделений (разведка) [41] от каждого русского фронта, Балтийского и Черноморского флотов, а также вспомогательным персоналом, с предписанием всем к 26 ноября (9 декабря) прибыть в Петроград «для составления редакции договора» [42].

      25 ноября (8 декабря) уполномоченные делегаты выступили с докладами о переговорах в Петроградском совете и на заседании ВЦИК. 27 ноября (10 декабря), днем отъезда делегации в Брест, датирован «Конспект программы переговоров о мире», написанный Лениным, как считается, в связи с обсуждением Совнаркомом в тот день инструкции по переговорам. Конспект состоит из односложного упоминания об экономической составляющей будущего мирного договора и систематически повторявшейся в то время максимы – «без аннексий и контрибуций». Причем понятие «аннексия» истолковано хронологически расширительно, с прицелом на глобальное геополитическое переустройство, касавшееся и ранее обретенных европейскими державами колоний. Особое назначение приобрела формула о праве наций на самоопределение вплоть до отделения. Если до Октябрьского переворота она выдвигалась для поддержки центробежных национальных сил против действующей российской власти, то теперь в сформулированных Лениным условиях реализации этого права (опрос населения с выводом оккупационных войск, возвращением беженцев и так далее) просматривалась задача восстановления нарушенного войной территориального состояния России [43].

      В тот же день Лев Троцкий устроил заседание с делегатами, описанное присутствовавшим на нем членом группы военных консультантов подполковником Д. Г. Фокке. Троцкий, по словам мемуариста, спокоен, неразговорчив и деловит. Впрочем, «герой большевизма не только заседал, но и позировал. В его кабинете за занавеской помещался скульптор (как… говорили, Гинзбург), спешивший по заказу правительства увековечить Льва Давыдовича». При постановке задач «Троцкий короток. Он… настаивает на сохранении язвительного пункта (о Моонзунде. – И. М.), столь выгодного для престижа рабоче-крестьянской России. Однако… предусматривает германскую несговорчивость. Но никаких прямых директив им не дается: в случае отказа немцев он предлагает снестись с ним по прямому проводу». Не посвященный в смысл большевистской тактики, критически настроенный автор вынес общее впечатление: в течение перерыва в переговорах «ровно ничего не было подготовлено и предрешено» [44].

      Тем временем