Жалейка. Мария Александровна Мельникова

достала дудочку и прошептала:

      – Я готова…

      Потом приложила ее к губам и выдохнула воздух.

      Из-под земли послышался детский плач и крик:

      – Уходи!

      – Ловушка!

      – Из нее сам не выберешься!

      – Простите меня, дуру! А-а-а-а! Вы не смогли сами выбраться! А я не помогла! Не сберегла! Не спасла вас! Простите, любимые мои! Простите!!! Душа моя рвется от боли!

      – Не так…

      – Мы стали сви…

      Голоса стихли. Остались только рыдания матери, страшные, как рык смертельно раненого животного.

      Фрося задыхалась от ужаса. Он сжимал голову, сдавливал грудь, вытягивал силы. Девочка упала на землю рядом с обезумевшей женщиной, не чувствуя тела.

      Потом она увидела, как сквозь могильную землю просачиваются призраки. Хотелось кричать, забиться куда-то, спрятаться, но Ефросинья продолжала безвольно, как кукла, лежать на земле. Она не могла пошевелиться.

      Как ночная дымка, подсвеченная луной, из-под земли стали появляться сначала руки, потом головы. Над могилой поднялись трое детей. Старший казался ровесником Фроси. Он прижимал к груди малыша. Рядом стояла маленькая девочка, которая как будто пряталась от матери за спиной брата. Призрачные силуэты их были изорваны, огромные дыры и пустые глазницы наполняла тревожная промозглая темнота.

      – Любимые мои! Деточки! – охнула женщина и бросилась вперед, желая обнять детей за ноги, целовать их и вымаливать прощения. Но руки лишь проходили сквозь них и вцеплялись в холодную, сырую землю. – Деточки! – завыла она и стала царапать руками могилу и корчиться от боли. – Простите! Простите! Простите меня!

      – Уходи! – холодно проговорил старший сын и свободной рукой приобнял сестру. – Ты нас бросила. Ты закрыла дверь на ключ и ушла. И мы горели в огненной ловушке и не могли выбраться. Зачем ты теперь нас беспокоишь?! Опомнилась? Поздно! Иди, куда хочешь, теперь ты свободна. Иди туда, куда ушла в тот вечер. Мы больше тебе не помешаем…

      – Теперь ты гори! – сказала девочка и уткнулась лицом в руку брата.

      – Уходи! – повторил мальчик.

      – Деточки, простите! Я так люблю вас! Я тоже уже давно не живу! Я с вами! Здесь, рядышком… Деточки! Деточки мои!

      – Среди нас тебя нет. А от жизни ты отказалась сама, у тебя ее никто не забирал. А мы сгорели, потому что ты нас бросила. Уходи! И больше никогда не приходи.

      – Простите! Простите! – обезумев от горя, выла женщина и рвала на себе волосы.

      – Мы стали святыми, – сказала девочка. – Нам без тебя хорошо.

      – Скоро настанет ночь примирения, – нехотя, через силу, проговорил мальчик. – Когда на небе встанет большая красная луна, наша луна, приходи сюда. Если придешь, простим. Если нет, гори огнем…

      И они исчезли. Призраки побледнели и, подобно туману, рассеялись над могилой.

      Фросину грудь пронзила резкая боль – будто от удара. Последнее, что девочка успела увидеть, – черные и глубокие – как могилы, впалые глаза женщины-скелета.

      Разрушенный храм

      Очнулась