Скорбная братия. Драма в пяти актах. Петр Дмитриевич Боборыкин

привести его сюда, может, даже сегодня приведет.

      Сахаров. Где они познакомились?

      Подуруев. Где-то в трактирном заведении{10}. Хохол от него в восхищении, говорит, душа-человек!

      Сахаров (Кленину). Тебе, кажется, это не по нутру?

      Кленин. Нет, что же!.. Я очень рад… бойкий сотрудник в теперешнее время – находка. Только, братцы, я вот что вам скажу: как волка не корми, не приручить его ни в жизнь! Не знаете, что это за господа? Мы – любовь, идеал, народное начало, они – отрицание, рассудочность, угловатые прозаические бредни. Не вижу я, как перешагнут эти пропасти!..{11}

      Подуруев. Да это только так, для форсу делается! Давай его нам денька на два. Посмотри, как мы его отшлифуем! Он же, говорят, выпить и закусить не дурак! А коли человек не глуп выпить, значит в нем душа есть.

      Кленин. Человек, братец, пьет от двух причин: или от потребности загула, или от безобразия. Иногда от того и от другого вместе. Я прошел оба стадия. В молодом малом загул – хороший знак до известного возраста, коли судьба не подбавит от себя разных пакостей. Я вам про себя скажу: не начни я с вами новой жизни, с душевной целью, с горячим словом – я пропал бы!.. А теперь – баста! (Подуруеву.) И тебе, юноша, не позволю беспутничать! И вот вам доказательство, братцы, что как бы не была глубока бездна всяких мытарств, идея одна в силах возродить вас и очистить (декламирует):

      Как хартею белую

      Как скорлупу яичную

      Как девицу непорочную

      Как вдовицу благочестивую!{12}

      Подуруев. Ха, ха!.. Скорлупа яичная!.. Ну меня, кажется, не скоро отмоешь!

      Кленин (Сахарову). Ты, мудрец, смотри построже за ним. Говорю тебе, Подуруев: настало время творить и мыслить. Я за всех вас погулял на своем веку, и из глубины прегрешений моих говорю здесь: да отыдет от тебя чаша сия!

      Подуруев. В чувствительность впадаешь на старости лет. Лучше, по-моему, держаться раскольничьей морали: коли не согрешишь, так и не покаешься…{13} Однако распорядиться бы насчет выпивки. Придет свежий человек, надо же его угостить! Я спосылаю Акулину? Хересов{14}, что ли?

      Сахаров. Ведь ты дал обещание кроме пива ничего в рот не брать.

      Подуруев. Когда?.. Что ты, что ты, отроду в первый раз слышу. Без хересов, ты сам рассуди, как же можно завести знакомство с хорошим человеком?

      Кленин. Я нынче скуп стал на вино.

      Подуруев. Кабы мы с твое выпили на своем веку, так, пожалуй, можно бы под конец и на антониеву пищу{15} сесть!

      Кленин. Да, поживи с мое, Подуруев! Кто из вас теперь может крикнуть с таким захватом страсти, как мы кричали:

      Чего хочу? Чего? О! так желаний много,

      Так к выходу их силе нужен путь,

      Что кажется порой – их внутренней тревогой

      Сожжется мозг и разорвется грудь!{16}

      Подуруев. Славные стихи. Но хереса стихам на мешают. Так или нет, Сахаров?

      Сахаров. Смотря по количеству…

      Кленин. А ты лучше подготовься прочесть свою «Вакханку»…

10

Трактир в середине XIX века – заведение невысокого уровня для непритязательной публики. Обслуживанием посетителей в трактирах занимались половые: в отличие от официантов, работавших в ресторанах, они были одеты в русский костюм.

О петербургских трактирах см. обстоятельное исследование: Конечный А. «Трактирные заведения» как факт быта и литературной жизни старого Петербурга // Он же. Былой Петербург: проза будней и поэзия праздника. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 153–211.

11

Здесь: появление темы, пока прямо не названной, лишь обозначенной через противопоставление мы/они – «люди сороковых годов» и «новые», – которая станет сквозной.

12

Цитата из народного стиха «Страшный суд». См.: Голубиная книга: Русские народные духовные стихи XI–XIX вв. М.: Московский рабочий, 1991. С. 243. Особый интерес к русской народной духовной поэзии приходится на 2-ю половину 1850-х – начало 1860-х гг. Примечательно, что 1-е издание Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона под ред. К. К. Арсеньева в статье «Голубиная книга» (автор А. И. Кирпичников) дает в библиографии из семи работ, им посвященных (помимо общих курсов по истории литературы), пять – вышедших в период с 1856 по 1861 г.; а, если к ним прибавить еще и магистерскую диссертацию Ф. И. Буслаева, отпечатанную в 1848 г., шесть из семи работ придутся на годы, близкие ко времени действия пьесы.

13

Формулировка, приписываемая тем или иным раскольничьим сектам/толкам – от молокан до федоссевцев [см.: Живов В. М. Русский грех и русское спасение. Публичная лекция. 2009. http://polit.ru/article/2009/08/13/pokojanije/; Иванов С. А. «Не согрешишь – не покаешься»: о парадоксах спасения души на Руси и в Византии // Труды Института русского языка им. В. В. Виноградова. 2016. № 9. С. 33–39] и в обыденном представлении зачастую связываемая с хлыстами/хлыстовством [см. о хлыстах и хлыстовстве в контексте русской «высокой» культуры: Эткинд А. М. Хлыст. Секты, литература и революция. М.: Новое литературное обозрение, 1998].

14

Херес – белое крепленое вино, производимое в провинции Кадис. Популярность приобрело, в ряду других крепленых вин пиренейского полуострова, в XVIII веке в Англии прежде всего благодаря возможности морской транспортировки без риска для качества вина. Среди других вин в XIX в. сравнительно недорогое. Помимо прочего, хересами именовали отнюдь не только крепленое вино из Херес-де-ла-Фронтера и окрестностей, но и аналогичные или сходные вина из других местностей (иногда для различения используя кальку с английского – шэри).

15

Антониева пища – скудная, постническая пища. Название связано с преп. Антонием Великим (ум. 356), основателем пустынножительства, отшельнического монашества.

16

Первые строки из III стихотворения из цикла «Монологи» Н. П. Огарева (1844 г., опубликовано впервые, неполно – Современник, 1847, № 3). С. А. Рейсер и Н. П. Сурина в академическом издании стихотворений Огарева отмечали: «“Монологи” Огарева были отмечены русской критикой 50-х годов как “типическое” выражение “современного человека”. <…> О дальнейшем успехе “Монологов” можно еще судить по неоднократным перепечаткам стихотворения в антологиях, школьных хрестоматиях, чтецах-декламаторах и пр. Известен также ряд музыкальных переложений стихотворения <…>» [Огарев Н. П. Стихотворения и поэмы. В 2 тт. Т. 1 / Вступ. ст. С. А. Рейсера и Б. П. Козьмина; ред. и прим. С. А. Рейсера и Н. П. Суриной. М.: Советский писатель, 1937. С. 386].

В силу большой известности стихотворения современникам автора, а также потому, что продолжающие процитированные Клениным строки проясняют один из аспектов разворачивающейся драмы (столкновения, близости и одновременной далекости друг от друга части «людей сороковых годов» и нигилистов), процитируем III стихотворение цикла целиком:

Чего хочу?.. Чего?.. О! так желаний много,Так к выходу их силе нужен путь,Что кажется порой – их внутренней тревогойСожжется мозг и разорвется грудь.Чего хочу? Всего со всею полнотою!Я жажду знать, и подвигов хочу,Еще хочу любить с безумною тоскою,Весь трепет жизни чувствовать хочу!А втайне чувствую, что все желанья тщетны,И жизнь скупа, и внутренно я хил,Мои стремления замолкнут безответны,В попытках я запас растрачу сил [выделено нами – А.Т.].Я сам себе кажусь подавленным страданьем,Каким-то жалким, маленьким глупцом,Среди безбрежности затерянным созданьем,Томящимся в брожении пустом…Дух вечности обнять за раз не в нашей доле,А чашу жизни пьем мы по глоткам,О том, что выпито, мы все жалеем боле,Пустое дно все больше видно нам;И с каждым днем душе тяжеле устарелость,Больнее помнить и страшней желать,И кажется, что жить – отчаянная смелость;Но биться пульс не может перестать,И дальше я живу в стремленье безотрадном,И жизни крест беру я на себя,И весь душевный жар несу в движенье жадном,За мигом миг хватая и губя.И все хочу!.. Чего?.. О! так желаний много,Так к выходу их силе нужен путь,Что кажется порой – их внутренней тревогойСожжется мозг и разорвется грудь.[Стихотворения Н.П. Огарева / Под ред. М.О. Гершензона. В 2 тт. Т. I. М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1904. С. 83–85].