Бусы из плодов шиповника. Владимир Максимов

помогла матери разложить по тарелкам жаркое, и они тоже подсели к столу. Галя – рядом с Петром Ефимовичем на диванчик, а мы на табуретки, стоящие ближе к плите.

      – Женушка, ты там рядом с выключателем сидишь. Погаси, пожалуйста, верхний свет. В глаза бьет, – попросил Евгению Ивановну супруг. – Пусть только боковушки светят. Так как-то уютнее, – продолжил он, когда верхний, действительно очень яркий, свет был погашен. – Помнишь, как мы с тобой в Чехословакии, в каком-то старинном средневековом замке в горах, при таком же вот интимном освещении обедали? – спросил он Евгению Ивановну, со значением посмотрев на нее.

      – Помню, Петя. Как не помнить, – ласково отозвалась жена.

      – По рюмочке коньяка выпьете? – спросил Петр Ефимович женщин.

      – Я не буду, – отказалась Евгения Ивановна.

      – А я выпью вина, – ответила Галина. – Есть у нас сухое красное вино? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

      – У нас все есть, кроме денег и счастья, дорогая доченька, – шутливо ответил Петр Ефимович, протягивая руку куда-то вниз, и доставая из шкафчика под окном бутылку красного вина «Каберне». – А ты чего такая хмурая? – поинтересовался он. – Что-то не так?

      – Все так, – не очень любезно, ответила Галина, подставляя свой фужер отцу, успевшему уже вытащить пробку из бутылки с вином.

      Мы втроем выпили, и мне снова, как и сегодня днем, стало так хорошо, тепло, уютно в этой небольшой, но очень уютной кухоньке, среди этих прекрасных людей, будто я прожил вместе с ними много счастливых лет…

      На следующий день я сдал в агентстве «Аэрофлота» свой билет на 29 декабря от Москвы до Иркутска, заплатив при этом 25 % неустойки и купив билет на 3 января уже следующего, 1977 года. Поскольку мне хотелось хоть пару дней пробыть, все же дома. Да и с друзьями встретиться хотелось. Хотя от всех этих манипуляций мои совсем невеликие, аспирантские доходы трещали по всем швам. Но я знал, что на обратную дорогу из Иркутска до Ленинграда родители меня деньгами наверняка снабдят, довольные тем, что я, хоть ненадолго, навестил их. Ободренный этой мыслью, я заказал тут же в почтовом отделении агентства междугородние переговоры и позвонил домой, предупредив маму, которая подошла к телефону, что приеду сразу после Нового года.

      «А в Питер улечу из Иркутска, – размышлял я на обратной дороге к дому Галины, – числа 5–6 января. Тем более что, с учетом разницы во времени в пять часов, дома я должен быть уже 3 января рано утром. Так что все успею. А здесь, в Серпухове, в новогоднюю ночь, как намекнула Галина, могут произойти решительные для нас обоих изменения. Тем более что, судя по всему, родителям Галины и ее сестре я, кажется, понравился. Теперь дело только за ней самой…»

      В веселой, порою бестолковой, но радостной предновогодней суете мы с Галиной были почти все время вместе. То ходили на рынок, то в магазин за какими-то еще недостающими продуктами и приправами к новогоднему столу. То обедали вдвоем в их гулкой, безлюдной квартире, всякий раз выпивая по нескольку малюсеньких рюмочек