Рассказы о Специальной Военной операции для детей. ДИКИЙ НОСОК

      СТАРЫЙ ТОПОЛЬ.

      Двор был старый. Как и дома вокруг. Обжитые пятиэтажки, сложенные из серых блоков, по периметру двора стояли тут еще до того, как Славик родился, и даже до того, как родилась его мама. Их построили, когда бабушка была молодой. Тогда же посадили и деревья – ныне высоченные тополя, каждый год устилающие весь двор белым пухом. Ветер разносил его, подбрасывая в распахнутые окна, утренние постели и оставленные остужаться кастрюли с компотом.

      Кроме тополей во дворе был еще целый огромный мир: лавочки для бабушек; детская площадка с горками, лесенками и качелями; похожие на лабиринт заросли сирени, в которых ребятня понаделала ходов и тайных убежищ; натянутые между столбов веревки для сушки белья с вечно хлопающими на ветру простынями.

      Как и все ребята, летом Славик целыми днями играл во дворе, выбегая на улицу только купить мороженого или холодного кваса из бочки. Нарастающий в небе гул гомонящий двор расслышал не сразу. А когда услышал, было поздно.

      Прилет.

      Снаряд – серый, длинный, пузатый, похожий на бутылку рухнул с небес, разломал старый тополь и застрял в расщепленном надвое стволе. Двор в ужасе замер. Ни слова, ни звука, ни велосипедного звонка. Только обломки веток и листьев сыпались с израненного дерева.

      Миг. Второй. Третий.

      Первой опомнилась тетя Тома. Аккуратно поставила на асфальт тазик с мокрым бельем, словно боясь спугнуть снаряд громким звуком, подхватила на руки внучку Лесю и понеслась со двора не разбирая дороги: по клумбе с астрами, лужам и сухим листьям, сметенным дворником в шуршащие кучи.

      Ее примеру последовали остальные, также молча и быстро. Брошенные велосипеды остались лежать на траве, в песке сиротливо валялись ведерки, лопатки и формочки, костяшки домино смело под стол.

      Потом Славик с мамой и бабушкой, с тетей Томой и ее внучкой, с другими соседями долго сидели в школе, куда в сентябре он пойдет учиться, пока военные решали, что делать со снарядом: взрывать здесь или попытаться вывезти.

      «Что это, мама?» – спрашивал Славик про снаряд.

      «Зло, сынок. Зло в чистом виде. И смерть,» – отвечала мама.

      «Откуда он прилетел? Кто желает смерти нашему двору?» – недоумевал Славик. – «Разве мы сделали что-то плохое?»

      Мама и бабушка только вздыхали.

      Пусть снаряд и не взорвался. Но все равно убил. Убил радость и беззаботность летнего вечера, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Убил старый тополь.

      ЗНАМЯ.

      «Пойдем, Маруся. Пойдем домой от греха подальше,» – потянула за веревку баба Надя.

      Коза послушно засеменила следом. К грохоту снарядов они обе уже привыкли. Грохотало то тут, то там. То с одной стороны от села, то с другой. Однажды прилетело совсем близко. Порушило мост через речку.

      И люди из села начали утекать. Уезжали семьями и поодиночке. То один, то другой дом оказывались заколоченными. В первую очередь увозили детей. Баба Надя уезжать не собиралась. Куда она побежит на старости лет? А дом на кого бросит, где прожила все свои 84 года? А козу Маруську, а кур, а приблудную безымянную собачку?

      Вся ее жизнь прошла здесь. Тут родилась. Сюда вернулся отец с фронта, с той – большой войны. Она хоть маленькая была, но то ощущение абсолютного счастья помнила до сих пор. Здесь выросли ее дети. И никогда она не могла подумать, что война вернется.

      Скрежет и лязг гусениц поутру в притихшем селе баба Надя услыхала издалека. В село входили войска. Сердце у бабы Нади захолонуло. Наши? Неужели в село входят наши войска? Наконец-то!

      Баба Надя засуетилась. Сунула ноги в теплые уличные чоботы, накинула на плечи платок. Ох, а самое главное то забыла! Вспомнила, полезла в шкаф. Красное знамя, которое отец принес с фронта в далеком сорок пятом, бережно хранимое и оберегаемое от моли, лежало там. Баба Надя расправила его и поспешила на улицу. Собачка увязалась следом.

      Мимо дома по дороге шла техника. Завидев старуху, последняя бронемашина остановилась. С брони спрыгнули два бугая.