Чудак из пятого «Б». Повести и рассказы. Владимир Железников

не ответила, видно, забыла про меня. Склонилась над листом бумаги и чертила мужское лицо с бородкой.

      – Так я пойду, – сказал я.

      – А, это ты, – спохватилась она. – Ну ладно, найдем тебе замену.

      А после уроков, когда мы с Сашкой заскочили в раздевалку за куртками, произошло новое событие. К Насте, которая прихорашивалась около зеркала, подошла Наташка. Я первый ее заметил и остановил Сашку. Мы спрятались между пальто. И вот тут-то и услышали этот странный разговор.

      – Ты чего, малышка? – спросила Настя у Наташки. До нас долетало каждое слово.

      – Мне с вами поговорить надо, – ответила Наташка.

      – О чем? – спросила Настя. – Пожалуйста. – А сама продолжала прихорашиваться перед зеркалом.

      – Вы слышали, от нас Боря уходит? – произнесла Наташка, как будто это какое-то космическое событие.

      – Ну и что? – спросила Настя.

      – А вы скажите ему, чтобы он не уходил, – попросила Наташка.

      – Ты думаешь, он меня послушает?

      – Вы на него имеете влияние, – сказала Наташка.

      – Почему? – удивилась Настя и посмотрела в мою сторону.

      Она говорила все время громко и играла в такую наивную-наивную девочку.

      – Вы красивая, – сказала Наташка. – А красивые на всех имеют влияние!

      Последние слова Наташки, видно, понравились Насте, потому что она ответила:

      – Хорошо… Я ему передам. Так что спи спокойно, малышка.

      – Спасибо, – сказала Наташка и выбежала. Мы вышли из раздевалки.

      Настя уже сидела в вестибюле, нога на ногу, в нетерпеливом ожидании.

      – Ну, пошли! – сказала она, вставая.

      – Есть предложение поехать на Ленинские горы! – заорал Сашка.

      А я вдруг, сам не знаю почему, бросил портфель на стул и крикнул:

      – Подождите! Сейчас!

      Стремительно взбежал я по лестнице, влетел в пустой первый «А», подошел к доске и написал:

      ЗАВТРА ПОСЛЕ УРОКОВ ИДЕМ

      ФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ.

      Борис

      И повернулся, чтобы бежать вниз, к Нас-те и Сашке, но вместо этого прошелся между партами.

      На полу валялась ленточка, какая-то девчонка обронила. Поднял эту ленточку. Постоял. Мне здесь было хорошо. И все нравилось: и маленькие парты, и неумелые рисунки на доске, и эта ленточка, которую я держал в руке.

      – Ну вот я и вернулся, – тихо сказал я.

      Подошел к парте, за которой «сидел» Толя.

      – Как сидишь! – закричал я на него. – Опять сгорбился? Нехорошо. – И «стукнул» его по спине.

      Тишина пустого класса не смущала меня. Я снова шагал между партами, пристально «вглядываясь» в лица ребят.

      – А ты чего плачешь? – спросил я Зину Стрельцову. – Кляксы посадила? Не страшно. Все мы с этого начинали.

      Подскочил к Генке:

      – Срам! Ты же будущий космонавт, а в носу ковыряешь!

      Тут я заметил Гогу Бунятова:

      – А ты! Не стыдно? Ты достоин презрения! Дразнить товарища за то, что он вместе с матерью подметает улицу! Ты что, не знаешь, что «мамы разные нужны,