Демоны и сталь. Денис Бурмистров

через час они подкрепились галетами, запивая твердые лепешки разбавленным виноградным соком. Роланд, наблюдая, как Максимилиан убирает под лавку узелок с пустым кувшином, сказал в продолжение начатой до ужина темы:

      – Макси, не знаю уж какое нам уготовано будущее, но я вижу себя только в плаще претория. Стоит ли размениваться на меньшее?

      – В претории только детей лэндлордов берут, – неуверенно возразил Максимус. – Тебя даже за ворота не пустят.

      – Много ты понимаешь, – усмехнулся Роланд. – Это раньше такие правила были, когда Золотой Дом еще в столице стоял, и Император был жив. А сейчас лэндлордов почти не осталось, потому можно в претории попасть не по роду, а по умениям.

      Он отточенным движением пальца поддел кривую гарду висящего на поясе кинжала, легко вытащил блеснувшее рыбкой оружие и, покрутив на ладони, продемонстрировал брату.

      – Видал?

      – Видал, – без особенного энтузиазма ответил Максимилиан.

      Он частенько становился свидетелем тренировок Роланда, потому знал все его финты и фокусы.

      Кинжал вернулся в ножны, старший брат продолжил:

      – Сейчас сложные времена, Макси, сейчас Империя вновь нуждается в хороших бойцах.

      Это были явно не его слова, Роланд никогда не выражался столь высокопарно. Должно быть, услышать от кого-то в фехтовальной студии.

      – Остаткам человечества, как никогда, необходимо объединиться под единым знаменем Империи, – с абсолютной серьезностью сказал старший брат. – Иначе нас ждут забвение и тлен.

      – Вся имперская армия не смогла остановить нашествие Пустоши, – не удержался Максимилан, запоздало поняв, что Роланду может не понравиться выражение сомнения.

      Он даже мысленно приготовился выслушать обидные упреки, но лицо брата внезапно вытянулось, и он подался вперед, стараясь разглядеть что-то по ту сторону окна.

      Максимилиан проследил за взглядом Роланда, и охнул.

      Вдоль дороги уродливыми химерами чернели силуэты насаженных на колья людей. Уже опустилась вечерняя тьма, заботливо укрыв от детей детали экзекуции, но с каждым новым проплывающим мертвецом что-то начинало проявляться – то глянцево поблескивающие ногти на скрюченных пальцах, то провалы глазниц на выдолбленном птицами черепе, то обглоданные лесными тварями ноги. Максимилиан не сразу сообразил, что темноту оттесняет усиливающийся багровый свет, идущий откуда-то с головы кортежа – они приближались к разъезду.

      Только он обрадовался возможности наконец выйти наружу и размять ноги, как в стенке, соединяющей два отсека дилижанса, распахнулась небольшая створка. Тонкая рука отодвинула шторку, и в проеме появилась Ориана Авигнис, строгая и напряженная. Она окинула сыновей быстрым взглядом, коротко предупредила:

      – Сидите тихо.

      Прежде, чем створка захлопнулась, Максимилиан успел заметить в руках матери мелькнувшее цевье легкого арбалета.

      С улицы донеслись крики, громкие и злые. Максимилиан различил гортанный