Глинка: Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни. Екатерина Лобанкова

для домашнего музицирования, но он хотел достичь совершенства, как и в других науках. Он мечтал стать виртуозом, покоряя если и не большие концертные залы, но уж точно салоны. Мишель, теперь следуя петербургской моде, брал уроки игры на фортепиано.

      Видимо, через отца или дядей, хорошо разбирающихся в столичных музыкантах, он обратился к самому известному учителю Петербурга – Джону Фильду[135] (1782–1837). Он считался звездой, лучшим пианистом, задевающим самые тонкие струны души. У него учились именитые русские аристократы и профессионалы – композиторы Алексей Верстовский, Александр Гурилев, пианист Карл Майер[136]. Многие из окружения Мишеля брали у него уроки, их не смущала высокая стоимость. Говорили, что Фильд зарабатывал по 20 тысяч рублей в год, фантастическая сумма по тем временам[137].

      Посетив в рамках мирового турне Петербург, Фильд, ирландец по происхождению, произвел фурор и с 1804 года часто приглашался в петербургские гостиные. Его стиль игры воплощал звуковой идеал русских меломанов, поклоняющихся культу протяжного инструментального звука, имитирующего голос итальянской примадонны. Со времен Елизаветы, державшей при дворе итальянский театр, этот стандарт красоты прививался русским. «Кажется, будто слышишь пение со всеми его оттенками» – так отзывались о его игре, что было величайшей похвалой. Не случайно первым учителем Фильда был итальянский маэстро Томмазо Джордани. Извлечение певучего звука на фортепиано, сравнимого по красоте с голосом, считалось высшим пилотажем. Об этом рассуждал, например, Бетховен. Сложность извлечения протяжного, незатухающего звука на фортепиано обусловлена механизмом инструмента – при нажатии клавиши приводится в движение молоточек, который ударяет по струнам. Так что природа фортепианного звука – удар, и пианист вынужден преодолевать ограничения механики.

      С другой стороны, Фильд, следуя заветам другого учителя-итальянца – Муцио Клементи, большую часть жизни находившегося в Англии, пропагандировал отчетливую игру на фортепиано, что станет звуковым идеалом для Глинки. Речь идет о хорошей пальцевой технике, когда в игре пианиста, даже в очень быстрых пассажах или длинных протяжных мелодиях, можно явственно услышать каждую ноту, как во время исполнения фиоритур итальянскими певцами. В этом он также продолжал следовать классицистской парадигме, отчасти уподобляя фортепиано клавесину, но уже умеющему «петь». Глинка позже вспоминал о Фильде: «…казалось, что не он ударял по клавишам, а сами пальцы падали на них, подобно крупным каплям дождя, и рассыпались жемчугом по бархату»[138].

      Точную дату начала занятий у Фильда установить сложно. Известно, что он взял три урока, после чего маэстро уехал на очередные гастроли, а в 1821 году переехал в другую столицу империи – Москву. За это короткое время он выучил его второй Дивертисмент E-dur и получил от автора похвалы. Это говорит о прекрасной памяти Мишеля, способности концентрироваться и преодолевать сложные препятствия, а главное – об умении учиться. Искусство

135

Возможно другое написание фамилии – Филд.

136

Карл Майер (Шарль Мейер; 1799–1862) – родился в Пруссии, ученик Дж. Фильда. Его первый успешный тур прошел в 1814 году в Польше, Германии, Нидерландах и Франции. С 1819 года жил в Петербурге. Прославился не только как концертный исполнитель, но и как успешный педагог. Воспитал около 800 учеников. В 1845 году отправился в еще один успешный тур – по Скандинавии, Германии и Австрии. Автор более 350 сочинений для фортепиано и учебника «Новая школа беглости». Не выдержав конкуренции с Адольфом фон Гензельтом в 1840-е годы, Майер уехал в Дрезден, где и скончался.

137

Чуть больше зарабатывал только Катерино Кавос, получавший 21 тысячу рублей в год.

138

Глинка М. И. Записки. С. 15.