Дни в Бирме. Глотнуть воздуха. Джордж Оруэлл

чей голый ребенок и две старухи, пришедшие из деревни поглазеть на «ингалейкму». Эти старые кошелки с огромными сигарами во рту напоминали вырезанных из дерева идолов и глазели на «ингалейкму», как английские простолюдины могли бы глазеть на зулусского воина в полном облачении.

      – Эти люди… – сказала девушка тревожно, глядя на них.

      Сэмми, поняв, что его заметили, напустил на себя виноватый вид и стал поправлять тюрбан. Остальная публика слегка растерялась, кроме двух старых идолов.

      – Вот же нахалки! – сказал Флори.

      Он ощутил холодный укол разочарования. Все же не стоит этой девушке задерживаться у него на веранде. Оба вдруг вспомнили, что они совершенно не знакомы. Девушка чуть покраснела и стала надевать очки.

      – Боюсь, английская девушка в диковинку этим людям, – сказал он. – Они не хотят ничего плохого. Уходите! – сказал он им сердито, махнув рукой.

      И они ушли.

      – Вы знаете, с вашего позволения, я думаю, мне пора идти, – сказала девушка и встала. – Меня довольно долго не было дома. Они могут подумать, куда это я ушла.

      – Вам правда пора? Еще довольно рано. Я позабочусь, чтобы вам не пришлось идти домой с непокрытой головой.

      – Мне правда пора, – начала снова девушка.

      И осеклась, глядя на дверь. На веранду вышла Ма Хла Мэй, держа руку на бедре. Она вышла из дома и всем своим видом показывала, кто здесь хозяйка. Две девушки стояли лицом к лицу совсем рядом.

      Трудно было представить больший контраст: одна бледная, как яблоневый цвет, другая темная и вульгарная, с валиком черных отливавших металлом волос, в лососево-розовой шелковой лонджи. Флори подумал, что только сейчас заметил, какое темное у Ма Хла Мэй лицо и как непривычно смотрится ее маленькое, крепкое тело, по-солдатски стройное, без единой округлости, кроме крутого изгиба бедер. Он стоял у перил и смотрел на двух девушек в нерешительности. Они тоже не сводили друг с друга глаз не меньше минуты; и трудно было сказать, кто из них был больше поражен или изумлен увиденным.

      Ма Хла Мэй повернула лицо к Флори, нахмурив ниточки черных бровей.

      – Кто эта женщина? – спросила она угрюмо, по-бирмански.

      Он ответил ей также по-бирмански, ровным голосом, словно отдавал распоряжение служанке:

      – Уходи сейчас же. Если попробуешь что-нибудь выкинуть, я потом возьму бамбук и так тебя отделаю, что костей не соберешь.

      Ма Хла Мэй замялась, пожала узкими плечами и ушла. Другая же девушка, глядя ей вслед с любопытством, сказала:

      – Это мужчина или женщина?

      – Это женщина, – сказал он. – Жена одного из слуг, полагаю. Приходила спросить про стирку, вот и все.

      – О, так вот какие из себя бирманки? Это такие странные создания! Я много их видела, пока ехала сюда на поезде, но, знаете, я думала, это мальчики. Они так похожи на деревянных кукол, правда?

      Она направилась к ступенькам, очевидно, потеряв интерес к Ма Хла Мэй. Флори не стал ее задерживать, опасаясь, что Ма Хла Мэй может вернуться