Мятежники Звёздного острова. Дмитрий Овсянников

вряд ли! – усмехнулся Вальехо. – Видишь ли, сеньор Алонсо, мы с доном Карлосом последние полгода просидели на грядках и наконец-то выбрались в город. Это нам тебя расспрашивать о том, что происходит в большом мире, как живут люди в соседних уделах! Хотя дон Карлос был на Материке…

      – Не стоит об этом! – Идальго поднял руку, жестом попросив товарища не продолжать, и обратился к Алонсо: – Пабло прав, твоя память свежее, и рассказывать следует тебе. Наверняка ты знаешь много.

      – Совсем немного! – с внезапной горечью ответил юноша. – Я учился в университете в столице четыре года, изучал историю и право. Я мнил себя сведущим человеком, но сейчас вижу, что не знаю ничего! Как будто все время выслушивал неправду.

      – Отчего же? – удивился дон Карлос. – Я едва ли не впервые вижу ученого человека и, признаюсь, удивлен подобным откровением!

      – Нам говорили о справедливости закона. О мудрости государей и о том, что королевство нужно людям как воздух. Но я видел и вижу иное.

      Пабло сердито встопорщил усы, дон Карлос навалился на стол, сверля собеседника глазами – тот вызывал все больше любопытства. Алонсо продолжал:

      – Слуги короля говорят, что государство существует ради народа. Но оно не знает и не хочет знать, в чем нуждаются простые люди. Государство замкнулось в себе самом, сотворило собственное, одному ему понятное устройство и живет, не выходя за его пределы! Устройство это разрастается с каждым годом, становится многолюдным, а спесивым оно было всегда.

      – Ты был чиновником?

      – Я не стал им. – Голос Алонсо зазвучал радостно. – Когда оставлял службу по собственной воле, на меня смотрели как на умирающего – жизнь за стенами ратуши для чиновников немыслима. Только там, в своем фальшивом мирке, они считают себя избранными, вознесшимися выше народа, что содержит все это войско нахлебников. Ведь сами королевские слуги ничего не созидают. Они лишь соревнуются между собой в витиеватости языка, которым пишут законы. Даже ученому человеку трудно разобраться в их смысле, от этого рождаются хаос и произвол властей.

      – Ух, парень! – прищурился Пабло. – С такими речами берегись альгвазилов!

      – Уже научен, – кивнул Алонсо. – В Восточном уделе меня схватили и приволокли прямиком к коррехидору. Тот полистал мою рукопись и велел убираться на все четыре стороны. Даже книгу вернул – не нашел в ней преступных мыслей. Но к каждому островитянину альгвазила не приставишь, а говорят все люди. Говорят о разорении точно от войны!

      – Ты не видел войны! – в один голос оборвали юношу солдат и рыцарь.

      – Но видел разрушения. Пусть не быстрые, но неумолимые и жестокие. Деревни, брошенные жителями, полупустые города, поля, заросшие бурьяном! А сколько поэтов, художников и ученых прозябает в нищете либо занимается не своим делом, чтобы хоть как-то прокормиться! Вы правы, сеньоры, это не война – это хуже войны! Разорение несет королевская власть, и несет не оружием, но алчностью и безразличием к судьбе собственного