Великий крестовый поход. Пол Андерсон

хочет, быть по сему. Но как нам об этом узнать? И как узнать ей? Разве позволят ей вообразить, что есть нечто реальное и правильное вне стен того унылого мна… монастыря? И не позволю обманывать свою сестру, Ингеборг.

      – Вы послали ее на берег, не желая видеть ее съеденной угрями. Разве у вас теперь есть выбор?

      – Неужели никакого?

      Отчаяние всегда такого сильного Тауно пронзило ее, словно лезвие ножа.

      – Милый мой, милый. – Она прижала его к себе, но вместо слез в ней пробудилась старая рыбацкая практичность.

      – Есть среди людей нечто, отворяющее любые ворота, кроме небесных, – сказала она. – Деньги.

      С его губ сорвалось слово на языке подводных жителей.

      – Говори, – сказал он на датском и стиснул ее руку шершавыми пальцами.

      – Говоря проще: золото, – сказала Ингеборг, не пытаясь высвободить руку. – Или то, что можно обменять на золото, хотя лучше всего сам металл. Понимаешь, будь она богата, она могла бы жить, где пожелает; если денег достаточно – хоть при королевском дворе или в какой-нибудь чужой земле богаче Дании. Она правила бы слугами, воинами, кладовыми, акрами земли. Смогла бы выбирать среди женихов. И тогда, если она решит все оставить и вернуться к монашкам, то это будет свободный выбор.

      – У моего отца было золото! Мы можем отыскать его среди руин!

      – Сколько?

      Они говорили долго. Морскому народу не приходило в голову мерить то, что было для них всего лишь слишком мягким и непрактичным металлом, пусть даже красивым и нержавеющим.

      Наконец Ингеборг покачала головой.

      – Боюсь, слишком мало, – вздохнула она. – Просто для жизни достаточно, но тут другой случай. В руки монастыря Асмилды и собора в Виборге попало живое чудо, и оно привлечет отовсюду множество паломников. Церковь – ее законный опекун, и она не позволит ей уйти в мирскую семью всего за несколько кубков и блюд.

      – Сколько же тогда надо?

      – Огромную сумму. Тысячи марок. Понимаешь, кого-то придется подкупить. Тех, кого не одолеть взяткой, придется завоевывать большими дарами для Церкви. А после всего у Маргрете должно остаться достаточно для жизни богатой молодой госпожи… Тысячи марок.

      – Сколько это будет по весу? – нетерпеливо взревел Тауно, добавив ругательство на своем языке.

      – Я… я… Да откуда мне знать, рыбацкой сироте, никогда не державшей в руках больше одной марки сразу? Полная лодка? Да, наверное, полной лодки хватит.

      – Целая лодка! – Тауно откинулся на лежанку и уставился в потолок. – А у нас нет даже самой лодки.

      Ингеборг печально улыбнулась и погладила пальцами его руку.

      – Ни один мужчина не выигрывает каждую игру, – пробормотала она, – и не каждый водяной. Ты сделал то, что смог. Пусть сестра твоя проживет свой век, мучая свое тело, а потом душа ее пребудет в вечном блаженстве. Она будет помнить нас, когда ты станешь прахом, а я – гореть в аду.

      Тауно потряс головой и прищурился.

      – Нет… в ней течет та же кровь, что и во мне… и кровь эта не стремится к покою… она застенчива