Страсти по Прометею. Александр Житинский

но долго. Потом Прометея освободил Геракл, но это уже к моей истории не относится.

      В результате всего вышеизложенного Прометей стал собирательным типом. А огонь Прометея стал символом служения людям.

      Кстати, цикл наших передач так и должен был называться: «Огонь Прометея». Схема была такая: мы с Грудзем пишем сценарий на 45 минут из какой-нибудь области физики. Рассказываем, кто ее двигал с самого начала, а потом дальше. Останавливаемся на Прометеях: Ньютон, Эйнштейн, Мария Кюри и прочие. А в конце передачи выступает наш Прометей из той же области физики и рассказывает, как он сейчас двигает науку вперед. Было одно условие: не ниже доктора наук. Кандидаты наук на роль Прометеев не годились.

      – Служение людям! – воскликнул Даров, когда мы гуляли. – Цель творчества – самоотдача… Знаете, чьи это стихи?

      – Безусловно, – кивнул Симаковский.

      – Не помню, – кивнул я. Не люблю интеллектуальных тестов.

      Словом, Даров нас настроил эмоционально. Настолько эмоционально, что Грудзь на следующий же день запил. Конечно, он не так примитивно запил, как большинство. Грудзь красиво запил, интеллигентно. Он пил коньяк.

      Я пришел к нему, как мы условились. У Симаковского была однокомнатная квартира убежденного холостяка. На стенах висели афиши цирковых представлений. Раньше Грудзь писал сценарии цирковых представлений, массовых гуляний и традиционных заплывов. А теперь его потянуло на физику.

      – Ты слышал, старик, что сказал старик? – спросил Симаковский, наливая мне коньяк. – Служение людям! Это мы должны отразить.

      – Давай отразим, – сказал я.

      – Прием! – закричал Грудзь. – Главное – найти прием! Представь себе – мы пишем про фазотрон. Знаешь, кто его изобрел?

      – Нет, – сказал я.

      – Эх, ты! Физик… – сказал Симаковский. – Ну, ладно. Не будем про фазотрон. Будем сначала про эти… Маленькие такие…

      – Электроны? – спросил я.

      – Нет. Ква… ква… – заквакал Грудзь.

      – Кванты, – догадался я. – А ты что, старик, их видел когда-нибудь? Почему ты решил, что они маленькие?

      – По телевизору показывали, – сказал Симаковский. – Маленькие, круглые и светятся. На каждом крестик стоит.

      – Это протоны, – с тоской сказал я.

      – С тобой не договоришься! – закричал Симаковский. – Кто их изобрел?

      – Планк, – сказал я, чтобы не запутывать Симаковского.

      Симаковский задумался. Он пошевелил губами, произнося про себя трудную фамилию. Потом он хлопнул рукой по колену.

      – Бланк! – сказал он. – У меня был друг Женя Бланк. Тоже головастый мужик. Мы с ним в Саратове устраивали гастроли львов. Понимаешь, полный стадион народу, и прямо на футбольное поле вертолет выгружает дюжину львов!.. Нет, шестерых. Все равно страшно. Дрессировщик запутался в веревочной лестнице, а львы побежали к трибунам. Так Женя Бланк встал грудью и, пока дрессировщик распутывался, гонял львов туда-сюда по площадке. Он был материально ответственный за мероприятие.

      Симаковский