Борьба за равновесие. Юлия Олейник

влажный и не очень-то аппетитный на вид. – Берёшь, проводишь по стыку и готово. Ешь.

      Рилмок упорно ковырялся со своей ракушкой. Нож никоим образом не хотел попадать в стык и постоянно соскальзывал. Разломать донную уточку руками не получалось. Алейт с усмешкой наблюдала за его потугами.

      – Ешь, говорю. И оставь ты свою зубочистку, всё равно не расковыряешь. Тут нужен специальный прибор.

      – У меня его нет, – пропыхтел Рилмок, – да я уже почти открыл…

      – Дай её сюда. Дай сюда, говорю, не мучь животных. – Алейт отобрала у него раковину и быстро вскрыла ногтем. – Ладно, так и быть, вскрою все. Это пища изначально не предназначена для ваших кривых лап. Тут нужен напор и нежность одновременно. Чпок! Видишь, как всё просто.

      Рилмок сдался и принял из рук кхары раскрытую ракушку. Комочек внутри едва заметно шевелился. Юношу передёрнуло.

      – Она… оно что, живое?!

      – Пока да, – Алейт невозмутимо вскрывала остальных уточек, – но советую тебе прекратить её страдания.

      – Я не могу это есть. Оно шевелится.

      – Налей вина, закрой глаза, поднеси уточку ко рту и резко втяни в себя. Потом прожуй.

      – Я…

      – Резко в себя.

      Рилмок покорно высосал уточку из её домика и блаженно закрыл глаза. Донная уточка обладала каким-то доселе невиданным вкусом, она была мягкой, но не скользкой, и её мясо почему-то отдавало ванилью. Рилмок проглотил и промычал что-то неразборчивое.

      – Оценил, да? Сильные мира сего весьма уважают донных уточек за их вкус и нежность. Одна из основных, так сказать, статей ввоза в мир внешний.

      Рилмок кивнул, не особенно вслушиваясь, взял ещё одну уточку и с тем же удовольствием её съел. Уточки были совсем небольшие, величиной с грецкий орех, и мяса в них было немного. На седьмой уточке Рилмоку стало стыдно. Он отодвинул ведро и задумчиво вытянул ноги.

      – Что, наелся, что ли? – Алейт удивлённо покосилась на него, не переставая вытягивать уточек из их раковин. – Ешь, они долго не лежат.

      – Я предался греху чревоугодия.

      – Чего? Выкинь эту блажь из головы. Тебя надо откармливать, одними уточками тут не обойтись. Ешь, кому сказала! Чтобы хорошо лечить, лекарь должен быть здоров и сыт. Где тебе так прочистили мозги? Или тыквенная каша влияет на разум? В таком случае ты её больше есть не будешь. Ну, рассказывай, что это за место, где нельзя невозбранно есть донных уточек?

      Рилмок молчал. Против воли он представил себе укоризненные взгляды братьев по Магнификату. Хотя в Цитаделле строгой аскезе предавались лишь монахи, роскошью стол магнификов никогда не отличался. Служение Создателю в любом его проявлении подразумевало разумную ограниченность в еде и прочих мирских радостях. Некоторые братья, впрочем, нестрого следовали заветам пастырей и даже умудрялись заводить семьи, но Рилмок их открыто презирал, а втихую слегка завидовал. Он понимал, что его сегодняшний пир во многом обязан странной гостье, но та лёгкость, с которой