Близнецы. Ноэль Ивон

шагах звук не такой глухой, как при других местах. Присаживаюсь на коленки и провожу пальцами по линолеуму. Под ним я нащупываю выпуклость.

      – Там люк, через него можно выйти на улицу, – слышу я и вскакиваю.

      Я не услышала, как он зашел, и испугалась. Я вижу, что он не злится от того, что я все осматриваю здесь.

      – Мы тогда так и не познакомились. Я Генри Гаррисон, а тебя как зовут?

      Он не такой злой, как мне показалось при встрече, и я улыбаюсь. Он хромает к столу, я за ним подхожу и сажусь на стул перед ним. Единственное, к чему я не могу привыкнуть, так это к его глазу и шраму. Встреть я его в другом месте, никогда не подумала бы о том, что он врач.

      – Я Сьюзен Харриган.

      Я протягиваю ему руки.

      – Как тебя так угораздило? – спрашивает он и лезет в полку за медикаментами.

      – На дерево поднималась. Тренировка была.

      – Я всегда считал, что они выбирают слишком жестокие задания, – он достает щипцами кусочки коры. Я щурюсь от боли. Голос у него приятный. Не смотря на него, могло бы показаться, что ему лет 25.

      – Тогда зачем вы пошли работать сюда?

      – Все не так просто, как ты думаешь, – криво улыбается он, и я вижу, что в глазах у него печаль. В одном глазе.

      – Вы можете мне доверять.

      – Никому нельзя доверять, так, Сьюзен? – говорит он и смотрит на меня. У меня на миг появляется ощущение, будто он знает, что со мной что-то не так.

      Мы сидим несколько минут в молчании. Он дезинфицирует мне раны. На теле он мне разрешает сделать это самой, так как мне приходится раздеваться. Он отворачивается.

      – Ты смышленная девченка, – говорит он, и я улыбаюсь, – думаю, я могу тебе рассказать. Выгонят из штатов, так выгонят. Мне уже нечего терять.

      Когда я сдал экзамены, я тоже думал, что у меня все впереди. Мои результаты были 83 процента, одни из самых лучших. Я хотел стать врачом, меня всегда притягивала перспектива помогать людям. Но получилось так, что правительство заподозрило, что я Индивидуален. Но доказательств у них никаких не было. Только тот факт, что у меня были хорошие результаты. Мои проценты – одни из лучших. Они считали, что я опасен для общества, и отправили меня сюда. Здесь я, будто в камере заточения. Я практически не разговариваю ни с кем. Мечта о том, чтобы стать доктором, не исполнилась. Я сижу здесь и могу помогать по каким-то мелочам, с которыми может справиться любой другой.

      Он с злостью кинул тряпку, которой протирал мою руку, на стол. Видно было, что не легко даются ему эти слова. Мне хочется подбодрить его, сделать что-то, чтобы ему стало легче. Но что?

      – Все еще впереди, – это все, что я могу сказать. Мне не приходит в голову, как я еще могу его подбодрить.

      – Нет. Скоро найдется новый врач, который решит здесь работать, и меня просто вышвырнут, как использованную одноразовую вещь, – он горько улыбается.

      – Все еще впереди, – повторяю я.

      Я благодарю его и говорю, что все еще может поменяться. Он кивает, и я вижу, что эти