Адам и Ева. Алексей Гудзь-Марков

и Кошачий Глаз говорили на языке на-дене, используемом североамериканскими индейцами. На-дене родствен языкам Китая и Тибета и восходит к архаичной речи, существовавшей до перехода части обитателей Евразии через обнажившийся от воды перешеек Берингова пролива в Америку.

      Однажды Кошачий Глаз нашел в лесу медвежонка, выкормил его и вернул в лес. С тех пор раз в неделю индеец на каяке подплывал к скале, подобраться к которой возможно лишь водой, и виделся с медведем, угощая любимца сладостями. Медведь вел друга к порогам впадающей в океан реки, где вместе они ловили лосося.

      С некоторых пор к их компании присоединилась Мелиса, и все трое были счастливы.

      Мелиса очнулась от мимолетного забытья. Вокруг каяка кружили черно-белые касатки. Между островами существовали сильные течения. Каяк отливом уносило в океан, и Мелиса была не в сила выгрести к берегу, скрытому непроницаемым туманом. Каяк захлестывали волны.

      Внезапно перед самым носом каяка из воды выпрыгнул тюлень. Мгновенье это показалось Мелисе вечностью. Громадная касатка, поднявшись над волнами в грациозном прыжке, сомкнула челюсти вокруг тюленя.

      Едва не опрокинувшуюся в волнующийся океан потрясенную Мелису охватило отчаяние. Обессилев, она опустила руки, и на высокой волне, накренившей каяк, из ее замерзших ладоней выскользнуло весло.

      – Катастрофа, – прошептала Мелиса, подняв ангельские глаза к небесам, а они, казалось, были бесстрастны.

      В эпическом шуме волнующегося океана появился едва различимый посторонний гул.

      Кошачий Глаз ощутил присутствие возлюбленной по трепету сердца, тревогой и радостью сковавшему его грудь.

      – Неужели мотор, – произнесла Мелиса бледными губами, и пронзительный крик ее отчаявшейся души перекрыл гул океана.

      Из тумана неясным пятном проступил контур большой моторной лодки, и железные руки Кошачьего Глаза, охватив талию Мелисы, молниеносным движением выхватили ее из захлестываемого волнами каяка. Мелиса, обвив руками шею спасителя, с выражением необыкновенной ласки, со стоном поцеловала его, в следующее мгновение от пережитого потеряв сознание.

      Кошачий Глаз работал смотрителем национального парка, а по сути был спасателем. В его распоряжении находился и водный транспорт, и навигационное оборудование с чувствительными радарами. На каяк Мелисы загодя предусмотрительный индеец установил датчик, позволявший отыскать судно и его незадачливую владелицу.

      В скрытой от мира скалистой бухте под сенью туй и секвой у Кошачьего Глаза стоял укрытый войлоком и шкурами вигвам. В очаге теплился огонь. В котле над огнем, пузырясь, дымилась уха. Из углей достали печеного лосося.

      Продрогшая, дрожащая как осиновый лист на ветру, промокшая до нитки Мелиса, отогревшись, забылась в глубоком сне счастливого сытого младенца, едва успев прошептать индейцу.

      – Мой самолет в Африку