Встреча от лукавого. Алла Полянская

что знала, но о тебе ни-ни.

      – Оля мне сообщила. Ты была очень осторожна, ей это понравилось. Ты с Олькой дружи, она тебе опорой будет не раз. И ей верный человек нужен, а ты как раз такая.

      – Откуда ты ее знаешь?

      – Она и есть та первая цель, которую я оставил в живых, а вместо нее вальнул заказчика. Нас нанял ее убить один богатый сукин сын, Олька много знала о его делах. И сам поперся с нами – алиби ему понадобилось, ну и узнать, как много она раскопала и кому еще могла рассказать о его мутках. План был такой – он на виду у всех входит в подъезд, сидит у нее в квартире полчаса, потом выходит и делает так, чтобы как можно больше народа видело, как он вышел, а Олька в это время падает из окна. И он ни при чем, всех собак на нее можно повесить. Но у него был другой план – мы выходим от Ольги, садимся в машину, и она взрывается. Понимаешь? Мы ее выбрасываем из окна, а он нам взрывное устройство под бак. Олька это поняла и сказала нам, мы с напарником обыскали его – точно, взрывное устройство в кармане. Ну и все. С тех пор Олька мне друг.

      – Ты ей благодарен. А меня почему ты не убил?

      Он долго молчит, и я молчу. Я знаю, что ему трудно со мной об этом говорить, но он должен сказать, я хочу знать.

      – Еще несколько лет назад убил бы. – Он вздохнул. – А потом встретил Ольку… и других людей. Хороших, настоящих. Друга встретил. Он такой же, как я, а может, и пострашнее меня будет. Да что там – «может», у него внутри такой зверь в клетке сидит, что лучше ему так в клетке и оставаться. Но он пришел к людям, и они приняли его такого, как есть, и он рядом с ними стал самим собой… Нет, ты не поймешь, ну да ладно. И тут этот заказ. Я ходил за тобой, смотрел, как ты с жизнью прощаешься, а эта бабища, свекровь твоя, придумала насчет глаза, значит. И муж твой тоже красавец – надо, чтобы были доказательства, мы вам не лохи какие-то! Ну а потом на крыше ты за мою руку ухватилась, чтобы встать – а ручонка тонкая, все косточки чувствуются, сожми – и треснут, сомнутся… но ты не боялась меня, ничего не боялась. Я видел. И когда ты начала нести ахинею о том, чтобы стать русалкой… в общем, понял я, что очень большой грех – убивать такую. Есть некая грань, понимаешь, и если перешагнешь ее – человеком быть перестанешь. У каждого из нас она своя, эта грань, и пока она есть, до тех пор ты чувствуешь себя человеком, хоть и спе-цифическая работа у тебя, а если она пропадает, все, пиши пропало. Вот ты для меня стала такой гранью. Я всегда интересуюсь, за что надо убить человека, это мое условие – знать, за что. Один ребенка убил и избежал наказания, и ему мстят, другой еще что-то, а тут была просто жадность двух подонков.

      – То есть ты меня пожалел?

      – Не тебя даже. Я подумал, что мир без тебя потеряет нечто хорошее. То, что делает его местом, пригодным для жизни. Ты что-то там пищала, молола всякую чушь, а я уже знал, что не убью тебя, понимаешь? И не убил.

      – Ясно.

      Мы молча сидим в машине, и у меня такое чувство, как в детстве, когда нас с Петькой застала в лесу