Песни радости, песни печали. Василий Ракша

. Покидая отчий берег

      Массивные резные двери с витиеватыми узорами и богатой инкрустацией резко распахнулись, впустив в темноту покоев слепящий свет. Войдя, владыка всего Буяна узрел под балдахином баклажанового бархата нагое тело. Приблизившись, он сощурил глаза и быстро отвернулся.

      – Прикройся, Елисей! – с тяжелым вздохом проговорил он. – Неча меня пугать своими достоинствами!

      Шелк одеяла заструился и спрятал под собой все то, что вызывало недовольство Салтана.

      – И тебе доброе утро, отец, – вяло ответил Елисей, потягиваясь в постели.

      – Утро ли? – чуть было не закричал царь. – Полдень на дворе, а ты все дрыхнешь, как медведь в спячке.

      Свет от дверей померк – его заслонили две мужские фигуры, застывшие на пороге. Крылатый Елисеев опричник и царский прислужник в сиреневом кафтане одновременно попытались проникнуть в палаты цесаревича, но проход оказался слишком узким для двух мужей.

      – У нас уговор был, помнишь? – Салтан не мог скрыть своей досады, пусть и пытался говорить тише. – Утренняя трапеза вместе со мной и матерью. Раз в неделю, по пятницам.

      – А сегодня как раз пятница, – подобострастно вставил прислужник, чем заслужил неодобрительный взгляд крылатого опричника.

      – Вот именно. Не держишь слово. – Салтан подождал сыновьего ответа, но услышал лишь шорох под одеялом. – Что ты там шелудишь? Совсем стыда нет?

      – Да почесался просто! – чуть не смеясь, ответил юноша.

      Царь нарочито тяжело втянул воздух, протяжно выдохнул и озорно взглянул в сторону дверей. В них так и стояли, притаившись, опричник с прислужником.

      – Дело важное у меня к тебе есть. Портрет княжны Новоградской прислали, хотел рассмотреть с тобой вместе.

      Нагой царевич приподнялся из-под одеяла и уселся, опершись на изголовье.

      – Хороша?

      – Молоденькая, – пожал плечами царь. – Подай-ка картину, – приказал он слуге, и тот наконец прорвался в полутемную опочивальню.

      Едва дыша, он поднял над подушками массивную золотую раму, расположив портрет напротив цесаревича. Тот вскочил с кровати, снова обнажившись. Царь вновь закатил глаза, но на этот раз ограничился вздохом. Елисею будто было совершенно неважно, что его увидят нагим другие люди. Одернув тяжелые шторы, он вернулся в постель и принялся рассматривать полотно. На него глядела белокурая девица, замершая в неестественной позе. Лицо ладное: точеные скулы, цвета озерной глади глаза, тонкий, чуть вздернутый носик и мальвовые губы. Взгляд цесаревича скользнул по узкому подбородку, пробежался по бледной лебединой шее и впился во вздыбленные холмы васильковой ткани. Наклонив голову, чуть сощурив глаза и вытянув губы, Елисей коснулся зеленовато-коричного камня, висящего на его груди. Потерев самоцвет, его рука соскользнула на янтарную кожу и поползла вниз по молодому торсу.

      – Оставьте здесь, – не отрываясь от портрета, велел цесаревич.

      – Понравилась, значит, – довольно проговорил Салтан. – Попрошу Велимира отправить дочь на смотрины. – Вмиг посерьезнев, он пробасил, обращаясь к Сиреневому Кафтану: – Портрет забери.

      – Отец!

      – Ты и без него… довершишь начатое! У тебя тех портретов – полные закрома! – Царь дошел до дверей и, не оборачиваясь, бросил: – К обедне-то хоть объявись, мать порадуй. – И скрылся в зелени сада.

      – Вы заметили, какие здесь волны? – обратился к княжне молодой щеголь в густо расшитом кафтане. – Все дело в том, что здесь сливаются течения теплой Восточной и холодной Западной рек и покровительствующие им богини Агидель[1] и Дана[2] схлестываются водоворотами, выясняя, кто сильнее.

      Княжна тихонько вздохнула, не поворачивая головы. Еще оставалась надежда, что, если не обращать внимания на непрошеного поклонника, он потеряет к ней интерес и переключится на того, кто готов продолжать беседу. Не дождавшись ответа, щеголь предпринял еще одну попытку произвести впечатление на завораживающую своей холодной, сдержанной красотой собеседницу:

      – А здешние ветра под стать местным правителям. Меняют направления не реже, чем те – свои решения. – Однако, покосившись на княжну, он наткнулся на твердый, строгий взгляд, не оставляющий шанса на продолжение беседы, поэтому в итоге торопливо пробормотал извинения и удалился.

      За несколько дней дороги это был уже четвертый путник, пытающийся завести с ней знакомство. Все они были так похожи друг на друга, что выглядели братьями, несмотря на разную стать, возраст и тембр голоса. Скроенные на один лад зипуны и полукафтаны, чересчур богато украшенные для дорожной одежды, словно были делом рук одного и того же портного. Самодовольные, холеные лица, масленый взгляд и упорная докучливость. Они все смотрели на княжну с вожделением охотников, увидевших добычу, а заговаривая, словно расставляли силок на пугливую птицу.

      Конечно, ей и раньше

1

Богиня холодных рек и течений. Здесь и далее примечания автора.

2

Богиня теплых рек и течений.