Ясный новый мир. Александр Михайловский

дивизии или формирований из жителей африканских колоний, в которых должности офицеров-французов начинались с командиров батальонов и выше, а ниже на ротных и взводных должностях находились сенегальцы, мавританцы, габонцы, конголезцы и гвинейцы. Над мирным французским населением такие «защитники» издевались ничуть не меньше баварских гренадер, и французские военно-полевые суды не успевали штамповать смертные приговоры, тут же заменяя их отправкой в штрафные части, которые использовались для самоубийственных атак на германские пулеметы.

      По сравнению с африканцами алжирские и тунисские колониальные части выглядели идеальными воинскими формированиями – с поля боя не бежали, а в рукопашной, коли такая случалась, резались с немцами насмерть, до последней капли крови, не уступая ни шага. В силу этого германские солдаты научились в полной мере уважать боевой клич «Аллах акбар!», противопоставляя диким арабам прекрасную выучку, стойкость и высокую огневую мощь.

      Имея некоторое преимущество в численности и качестве личного состава, германское командование постоянными атаками продолжало расширять в Париже занятую территорию. Но стоили эти действия так дорого, что даже самые хладнокровные немецкие генералы хватались за голову. Разрушенный, дымящий развалинами город, ежедневно избиваемый огнем тяжелой артиллерии и налетами авиации, оказался слишком большим куском, застряв в глотке германской армии – ни туда, ни сюда.

      Свежие части сгорали в Парижской мясорубке за несколько дней, и при этом у германского командования не было своего Сенегала, Сайгона или Камеруна, чтобы гнать на фронт полки колониального пушечного мяса. Вместо этого генерал от инфантерии Эрих фон Фалькенхайн бросил в самое пекло Парижского сражения интернированный по просьбе советского правительства Польский легион Пилсудского, «усиленный» освобожденными из германских тюрем уголовниками, а также западно-украинский сичевой националистический сброд, подперев все это воинство с тыла германскими пулеметами.

      Пока же сражающиеся в Париже немецкие войска еще поддерживала мысль, что еще один решительный натиск, еще одно, последнее усилие – и они выбьют лягушатников из их столицы. После чего, установив черно-бело красный кайзеровский флаг на вершине покосившейся Эйфелевой башни, они отпразднуют великую победу над извечным врагом германского рейха. Пока же ожесточение схваток только нарастало, и германская артиллерия регулярно обстреливала Эйфелеву башню шрапнельными снарядами, чтобы выбить с верхних площадок засевших там французских артиллерийских корректировщиков и разрушить антенны, с помощью которых командование парижского гарнизона поддерживало связь с Бордо (куда бежало правительство Франции) и ставкой маршала Фоша.

      Этому чрезмерно затянувшемуся и стоившему огромных жертв Парижскому сражению и было посвящено собранное кайзером Вильгельмом совещание в ставке, где присутствовали как главнокомандующий