Слово Божие и слово человеческое. Римские речи. Сергей Аверинцев

для обоих обсуждаемых текстов, которые в переводе Вульгаты звучат соответственно: «In principio erat Verbum»[36] и «In principio creavit Deus coelum et terram»[37]). Это семантика бытийственного основания, истока бытия (ср. немецкие Urgrund и Ursprung[38]). Когда Ориген писал свое сочинение Περὶ ἀρχῶν, «О началах», он имел в виду именно говорить о «принципах» и «основаниях» сущего. Но пойдем дальше: в обоих библейских текстах за греческим словом стоит семитская семантика. Еврейское bǝrē’šīṯ – одного корня со словом rō’š, «голова». Акила[39], пытавшийся во II столетии сделать новый греческий перевод Ветхого Завета на основах строгого буквализма, чтобы превзойти сколь угодно угловатой точностью Септуагинту, перевел «берешит» не «в начале», а «в главном», ἐν κεφαλαίῳ. Слово Божие – не просто «содетельная причина», causa efficiens, по аристотелевско-схоластической терминологии, и через эту причинную функцию – временное начало всех мировых процессов; Оно являет Собою также «формальную» и «целевую» причину сущего, как «Главное» – Первообраз первообразов и Цель целей.

      Нужно быть холодным доктринером-деистом в вольтерьянском стиле, чтобы, допуская, что Бог, или, на языке деизма, «Божество», l’Être Suprême[40], говорило с творением в домирном акте творчества, – настаивать, будто после Оно погрузилось в полную бессловесность и уже ничего больше не сказало и не говорит нам, замкнувшись в Себе Самом.

      Можно понять вывод, который сделал из этой концепции Альфред де Виньи, предложивший мудрецу «ответить холодным молчанием на вечное молчание Божества» («le silence éternel de la Divinité»)[41]. Впрочем, молчание – не совсем подходящее слово. Молчание тоже может быть безмолвием мистическим, то есть особым (и даже особенно сильным) окликанием (не только Бог, но даже люди умеют иногда «многозначительно молчать»); оно может быть, как «духовная ночь» Хуана де ла Крус[42], паузой в диалоге, плодотворно мучащей собеседника и структурирующей диалог. Нет, Виньи, как деисты, представление которых он делает предметом поэтической рефлексии, имеет в виду простое и пустое отсутствие коммуникации. Но такой бог, не безмолвствующий, а всего-навсего бессловесный, «некоммуникабельный», существует только в мрачном интеллектуальном воображении новоевропейского вольнодумства.

      Примечания

      1

      Первое издание данного сборника, 2013 года, подготовленное Издательством Московской Патриархии, было билингвальным, на русском и итальянском языках. – Примеч. ред.

      2

      Перевод с итальянского У. С. Рахновской.

36

«В начале было Слово» (лат.). – Примеч. ред., 1-е изд.

37

«В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1: 1). – Примеч. ред., 1-е изд.

38

«Первопричина» и «источник» (нем.). – Примеч. ред., 1-е изд.

39

Аквила (II в.), прозелит, переведший Ветхий Завет на греческий язык. – Примеч. ред., 1-е изд.

40

Высшее существо (фр.). – Примеч. ред.

41

Речь идет о стихотворении французского поэта и писателя графа Альфреда Виктора де Виньи (1797–1863) «Христос в Гефсиманском саду» («Le mont des Oliviers»). – Примеч. ред., 1-е изд.

42

Иоанн Креста (1542–1591), католический святой, писатель и поэт-мистик, реформатор ордена кармелитов; речь идет о его произведении «Темная ночь» (души). – Примеч. ред., 1-е изд.