Двойной агент. Сергей Зверев

под разгрузку без досмотра и санитарного контроля, хотя бумаги все подписаны. Надо выяснить, где этот сухогруз, куда он ушел. Эх, как же я раньше не догадался!

      – А что его искать, он в порту, не успел уйти. У них случилась какая-то мелкая поломка, а сейчас карантин объявили. Отшвартовывался только дальневосточный сухогруз «Капитан Сергиевский»... Черт меня побери! – Обычно спокойный якут вскочил так, что стул упал на пол.

      – Ты чего, Николаич?!

      – Приморье, Витя, Приморье! Ай, дурак я, дурак!

      – Да ты толком можешь объяснить, что случилось? Самокритичный ты мой!

      – «Капитан Сергиевский» ушел во Владивосток!

      – Ну и что?! – никак не мог понять возбуждения Николая Виктор Павлович.

      – Я случайно слышал, что в Приморье началось то же самое. Но они это пока скрывают, – показал на дверь Николай Николаевич.

      – Так, Николаич! Этот, как его... Константин Геннадьевич, здесь?

      – Да похоже.

      – Давай, найди его и тащи сюда, он вроде мужик порядочный, хоть и служит черте-те знает где.

      – Попробую, – встал якут.

      – Давай, Коля, давай. Нужно ему все срочно рассказать! – В глазах Виктора Павловича теперь был не слабый огонек надежды, а пылал пожар, он напал на след.

      Вдовин в этот момент испытывал чувство, сходное с чувством приговоренного к повешению человека, которого в последнюю секунду, когда палач уже готов выбить опору из-под его ног, вдруг вытаскивают из петли. Он, конечно, понимал, что петля все еще продолжает оставаться у него на шее, но уже здорово ослабла.

      Глава 10

      Филиппины. Остров Минданао. Окрестности Котабато

      Отец Антонио прямо из полиции направился в городскую больницу, он решил не терять времени и не заезжать домой для того, чтобы надеть сутану, а все необходимые принадлежности для проведения обряда у него были с собой в небольшом черном саквояже. Последние дни в Котабато случилось много смертей, и саквояж был всегда при нем, в машине.

      – Как он? – спросил священник у врача, когда тот проводил его к палате умирающего.

      – Сейчас в сознании, но в любой момент... У него прострелено левое легкое, плеврит... И самое главное, задеты печень, кишечник... Мы ничего сделать не смогли. Организм молодой, крепкий... Это чудо, что он еще жив.

      – Как его имя?

      – Альберт Гольдберг, научный сотрудник института, на который было совершено нападение, всего двадцать шесть лет...

      Священник и доктор вошли в палату, возле больного сидел мальчишка-китаец лет пятнадцати.

      – Подрабатывает санитаром. В последние дни не хватает рабочих рук. Очень много больных, – извиняющимся тоном объяснил врач присутствие мальчика.

      – Оставьте нас, – попросил отец Антонио, распаковывая свой саквояж.

      – Да-да, конечно. Пойдем, Чен.

      Как только закрылась дверь за вышедшими и священник присел у кровати больного на стул, который освободил мальчишка, Альберт вцепился горячими пальцами в его руку. Он попытался что-то сказать, но вместо слов раздался хриплый, булькающий кашель, в уголках