Врата Рима. Гибель царей. Конн Иггульден

посчастливилось… – прошептал Марк.

      – До него дойдет, что мы – его последнее великое предсмертное деяние, – увлеченно подхватил Гай.

      – Я стану лучшим мечником страны – не зря же с детства каждый вечер растягиваю руки, – продолжал Марк.

      – И тебя будут называть Сражающейся Обезьяной! – с притворным почтением произнес Гай.

      Марк швырнул ему в лицо клок сена, и они схватились с показным ожесточением и покатились по полу. Через секунду Гай оказался сверху и взгромоздился Марку на грудь.

      – Я буду лучшим мечником, чем ты, но по дружбе не стану ставить тебя в неловкое положение в присутствии женщин.

      Он принял гордую позу, и Марк снова столкнул его в солому. Оба сели – отдышаться и помечтать.

      – Вообще-то, ты будешь заниматься поместьем, как твой отец. У меня нет ничего, а моя мать – шлюха, ты же знаешь… Нет, нет, молчи. Мы оба слышали, что сказал твой отец. Мне нечего наследовать, кроме имени, да и то запятнанного. Если славное будущее и ждет меня где-то, то только в армии. Учитывая благородное происхождение, я могу рассчитывать на высокое положение. Если Рений будет нашим учителем, от этого выиграем мы оба, но в первую очередь я.

      – Ты всегда будешь моим другом. Ничто не встанет между нами, – серьезно произнес Гай, глядя ему в глаза.

      – Каждый найдет свой путь.

      Оба согласно кивнули и скрепили договор рукопожатием. Как раз в этот момент в дверном проеме возникла знакомая фигура.

      – Идите и приведите себя в порядок! Умойтесь и почистите одежду. Рений после разговора с твоим отцом, хочет посмотреть на вас обоих.

      Мальчики медленно двинулись к выходу, и скованность движений выдавала их волнение.

      – Он жестокий? – спросил Гай.

      Тубрук даже не улыбнулся.

      – Да, жестокий. Он самый жестокий человек, какого я знаю. Он побеждает в поединках, потому что другие чувствуют боль и боятся умереть или остаться калекой. Рений – не человек, а меч, и он сделает вас такими же. Скорее всего, вы никогда не вспомните о нем с благодарностью – вы его возненавидите, – но то, чему он научит, не раз спасет вам жизнь.

      Гай вопросительно посмотрел на старого гладиатора:

      – Ты знал его раньше?

      Тубрук рассмеялся – коротко, отрывисто, невесело.

      – Пожалуй, что да. Рений готовил меня к поединкам, когда я был рабом.

      Глаза его блеснули на солнце; он повернулся и вышел.

      Расставив ноги и сцепив руки за спиной, Рений угрюмо смотрел на сидящего перед ним Юлия.

      – Нет. Если хоть кто-то будет встревать, я тотчас же уеду. Ты хочешь, чтобы из твоего сына и этого ублюдка сделали солдат. Я это умею и занимаюсь этим, так или иначе, всю жизнь. Некоторые постигают эту науку, когда враг уже на пороге, некоторые – никогда, и немало таких я оставил на чужбине, едва присыпанных землей.

      – Тубрук будет следить за их успехами. Его суждения обычно точны, и я им доверяю. Как-никак ты сам его обучал, – сказал Юлий, пытаясь вернуть инициативу, которая, как он чувствовал, от него ускользала.

      Противостоять этому