Врата Рима. Гибель царей. Конн Иггульден

более важного применения талантам человека, чем воспитание собственного сына. Я хочу им гордиться и беспокоюсь, что мои отъезды, которые, по всей видимости, участятся, пойдут мальчику во вред.

      Тубрук одобрительно кивнул:

      – В городе есть много наставников, которые обучают мальчиков и юношей из богатых семей.

      – Нет. Я о них слышал, некоторых мне рекомендовали. Я даже оценил результаты их работы, бывал на виллах, наблюдал юное поколение. Они не произвели на меня впечатления. Я видел молодых людей, зараженных новыми философскими учениями, которые слишком много внимания уделяют развитию ума и слишком мало – телу и сердцу. Какая польза от логических построений, если слабая душа сторонится трудностей и лишений? Нет, я считаю, что нынешние римские поветрия способствуют воспитанию слабаков – возможно, за малым исключением. Я хочу, чтобы Гая обучал человек, на которого я могу положиться, – ты, Тубрук. Никому другому столь важное дело я не доверю.

      Тубрук потер подбородок:

      – Я не сумею научить тому, чему сам научился в бытность солдатом и гладиатором. Я знаю то, что знаю, но не смогу передать это другому.

      Юлий досадливо поморщился, но настаивать не стал. Тубрук никогда ничего не говорил впустую.

      – Тогда позаботься о том, чтобы он стал сильным и крепким, как камень. Пусть как можно больше бегает и ездит верхом, чтобы мне не было за него стыдно. А того, кто научит его убивать и командовать людьми на поле боя, мы найдем.

      – Как быть со вторым мальчиком?

      – С Марком? А что такое?

      – С ним тоже заниматься?

      Юлий снова нахмурился, опустил глаза и на какое-то время погрузился в воспоминания.

      – Да. Я дал обещание его отцу, когда тот был при смерти. Его мать не годилась в матери. А сбежав, по сути, убила старика. Слишком юна была для него. Насколько мне известно, она немногим лучше тех шлюх, что обслуживают гостей на вечеринках в центре города… Вот почему парнишка остается в моем доме. Они с Гаем все еще дружат, как я вижу?

      – Неразлучны, как пальцы на руке. И большие проказники.

      – С проказами надо покончить. Пора учиться дисциплине.

      – Я займусь этим.

      Мальчики подслушивали за дверью. Услышанное так взволновало Гая, что он повернулся к Марку с горящими от радости глазами. Впрочем, улыбка погасла, когда он увидел бледное лицо и сжатые губы друга.

      – Ты что?

      – Он сказал, что моя мать шлюха, – прошипел в ответ Марк, и глаза его опасно блеснули, так что Гай удержался от вертевшейся на языке шутки.

      – Он лишь пересказал то, что слышал. Сплетни, и только. Уверен, она не такая.

      – Мне говорили, что она умерла, как и отец. А на самом деле она сбежала и бросила меня… – Его глаза наполнились слезами. – Пусть она будет шлюхой! Пусть будет рабыней и умрет от гнилого горла!

      Он порывисто отвернулся и кинулся прочь.

      Гай вздохнул и, подумав, решил, что друга лучше оставить в покое. Наверное, он пойдет в конюшню